Книга Врата Тьмы - Таня Хафф

Пальцы Роланда напряглись на полированном дереве.

— Я счастлив и с этим, — ответил он, и сквозь страх прорвалось возмущение.

— Конечно, счастлив. — Адепт Тьмы, поставив на торец свой футляр с гитарой, непринужденно на него облокотился. — Не был бы ты счастлив, не играл бы так хорошо. Но ведь ты, несомненно, подумывал, каково это — играть на действительно классной гитаре. С приличным резонансом и струнами, которые не ослабевают в самый ответственный момент.

Пальцы Роланда непроизвольно коснулись струны «ля». Она постоянно ослабевала, сколько бы раз он ее ни менял и как бы тщательно ни настраивал. Да и у самой Терпеливой — лучшей из всего, что он мог себе позволить, звук не был так уж силен и глубок.

«Я с ума сошел, когда полез против него с таким… Постой! — Он заставил себя оторвать взгляд от Тьмы и поглядел на остатки рассасывающейся толпы. — Ведь я же победил!»

И радость победы вновь наполнила его, а с ней вернулась уверенность в себе.

— Я счастлив и с этим, — повторил он, интонацией пресекая дальнейшую дискуссию, И уложил Терпеливую в футляр, бережно устроив на фетровой обивке. Выпрямившись, он увидел, что Адепт Тьмы загородил ему дорогу.

— Идем со мной.

— Зачем?

— Идем. Тебе теперь нечего меня бояться. Ты меня победил. И можешь себе позволить быть великодушным.

«Вот те и прогулочки по темным переулочкам». Роланд уставился куда-то поверх обтянутого хлопком плеча и попытался собраться с мыслями. Он определенно не собирался идти на прогулку с этим обманчиво дружелюбным молодым человеком, и все тут. Однако Эвану нужна информация: где прячется Тьма, где будут врата — а сейчас предоставляется лучший, быть может, единственный, шанс ее получить. Конечно, это рискованно, но, пожалуй, рискнуть стоит. В нем все еще оставалась согревавшая его сила. И к тому же Адепт Тьмы не выглядел устрашающе. Роланд его только что победил, и сможет это повторить.

Приближающиеся с юга две массивные фигуры в синих мундирах подтолкнули его к решению.

— Куда пойдем? — спросил он, направляясь к северу.

Адепт Тьмы подстроился под его шаг.

— Да просто вокруг.

Они шли молча, пока не свернули на Дандес-стрит, и тогда Адепт сказал:

— Я хотел бы заключить с тобой сделку.

Роланд от удивления дернул головой.

— Сделку? Что это за сделка?

— Ты получишь то, чего больше всего желаешь, а взамен перестанешь помогать Свету.

Тон был настолько деловой и будничный, что Роланд мог лишь спросить:

— Ты меня соблазняешь?

Адепт недоуменно улыбнулся.

— В общем, именно это я и делаю.

Несмотря ни на что, Роланд мог только рассмеяться в ответ. Они опять свернули влево, в небольшой парк за Центром, двигаясь по траве в сторону видневшихся шпилей церкви Святой Троицы.

— Ну, соблазняй, только предупреждаю: я не хочу ничего из того, что ты можешь дать.

— Однако последнее время у тебя возникали новые желания.

— Нет! — Роланд энергично замотал головой. — Нет! Не было этого!

Адепт Тьмы выразил удивление.

— Ты отрицаешь свое вожделение к Свету?

Роланд вознамерился было сказать «да», потому что не мог признать перед Тьмой то, в чем самому себе не хотел сознаваться. И остановился. Лгать в лицо Тьмы — это опасно. Ложь, вдруг дошло до него, есть отречение от Света, к чему бы она ни относилась.

— Нет, — медленно и осторожно произнес он. — Я не отрицаю своего вожделения.

— Но ведь ты сказал, что этого не было!

Я отрицаю, что у меня были новые желания. — Это была не совсем правда, но Роланд решил, что сойдет и так. — Желание любви у меня возникало и раньше. И какая разница, как там смонтирован водопровод?

«И в самом деле, какая? — сказал он себе, вдруг поняв, что эта мысль пришла ему в голову только что. — Святое небо, прав был Эван — нет зла в любви. Вот когда я его опять увижу, тогда я…» — Он прервал мысль, не зная точно, что тогда будет, но уверенный в том, что перестанет метаться. Свет из окон церкви упал на лицо Тьмы, и Роланд понял, что победил снова.

— Но я не это тебе предлагал, — небрежно отмел в сторону скользкую тему Адепт, когда они пошли обратно к Центру. — Не это твое самое сильное желание.

— Ну-ну? — подтолкнул его Роланд, желая, согласно предложению Тьмы, быть в победе великодушным.

Адепт перевел дыхание и приставил ладонь к стеклянной двери, ведущей в торговый ряд. Та распахнулась.

— Эй, сейчас уже за полночь. Тут не должно быть открыто!

— И не было. — Адепт улыбнулся через плечо, и его синие глаза в тусклом свете стали почти черными. — Пойдем.

Роланд пожал плечами — «Се, агнец идет заклатися»… — и шагнул следом.

«Итон-центр» ночью выглядел внутри совсем по-другому — как декорация в ожидании актеров. Туфли на мягкой подошве ступали по плитам абсолютно бесшумно. Адепт с Роландом пересекли широкий пролет и остановились возле больших стеклянных дверей на Йонг-стрит. По другую сторону стекла площадь, на которой они играли, уже опустела, и на ней остался только мусор.

Адепт Тьмы взмахнул длиннопалой рукой.

— Я дам тебе то, что у тебя было тут сегодня вечером…

— Это и так мое, — перебил Роланд, ощутив последнюю крупицу тепла от своей силы. — Это исходило изнутри, а не снаружи. Ни дать, ни отобрать у меня это ты не можешь.

— Ты недослушал, — вздохнул Адепт Тьмы. — Я дам тебе то, что у тебя было сегодня, но песни будут твои собственные.

— Мои песни…

— Да. Твоя музыка и твои слова будут двигать людьми. Ты не должен всю жизнь петь чужие слова и сочиненную другими музыку.

— Мои…

— Ну, — улыбнулся Адепт Тьмы, — не этого ли желаешь ты более всего на свете?

— Да, — еле сумел выговорить Роланд. Обрести частичку, которой так не хватает его собственным песням. Обрести свой собственный голос. Чтобы созданная им музыка значила что-то и для других и повергала их в слезы и смех, в гнев и радость, и жила, и действовала, когда его самого уже не будет. Как часто он думал, что за это можно бы и душу продать. Теперь предоставляется шанс.

— Ну как, договоримся?

Да и не нужен он Эвану на самом деле. И сегодня дважды он сделал вклад в победу, дважды победил Тьму. Не хватит ли?

— Роланд?

Свои песни. Своя музыка.

— Договоримся?

Красная с белым обертка от жареных цыплят полощется на сквозняке.

«— Роланд, они цыплят купили!

— Вижу, детка.»

А будет ли Ребекка слушать его песни? Он почему-то понял, что нет. Но весь остальной мир — не перевесит ли он одну слабоумную простушку?