Книга Деревянные облака - Эдуард Геворкян

Еще у строительной площадки Алан высказал мне свои сомнения. Любое выступление должно иметь конкретные цели, а какие здесь могут быть цели, несовместимые с общечеловеческими? Я предвкушал большой конфуз. Сомнения Алана мне казались оправданными. Ну, какие-то трения между Красной и Зеленой всегда были, но они упирались в экономические дисбалансы, в мелкие споры по поводу ресурсов и кадров.

Но когда мы нашли Никифора и перенесли его тело во времянку, завернув в большой кусок раппера, стало ясно, что шутки кончились, на планете дело нечисто. А я вообще мучился раскаянием. Вот они, События! Но зачем мне события, начавшиеся смертью юноши? Возможно, случайной смертью. Но слишком много случайных смертей за этот год!

Между тем Кузьма держал военный совет.

– Мы пойдем напрямик. Одновременно Сергей прорывается на станцию с противоположной стороны. Кристофер высаживается и ведет наблюдение. Если мы не проходим, то Алан подбирает Кристофера и отходит сюда, в степь, а потом назад, к «лайбе».

– А вы? – спросил Барток.

– Видно будет. Слушай, – обратился Кузьма к Алану, – на ту же полосу нельзя еще раз сесть?

– Такая посадка удается раз в жизни одному из тысячи, – кривя губы, сказал Алан. – Ни один водитель садиться без станции наведения в таких атмосферных потоках не имеет права.

– А на черта тогда водитель? – рассердился Лыков.

– На всякий случай. Если не сработает система ввода или срочно необходимо снять «лайбу» с орбиты. С орпека на орпек тоже вручную ведут.

Кузьма махнул рукой и полез в кабину. Я за ним. Непонятно, зачем Совету понадобилась станция наведения. Не проще ли связаться с местным управительством и выяснить, в чем дело? Если здесь беспорядки, то чем поможет станция связи? Ну, посадят еще пару-тройку «лайб», а что дальше?

Машину я вел медленно, а когда до станции оставалось километра полтора, Кузьма попросил остановиться.

Сергей сообщил, что станцию обошел, ничего подозрительного не заметил. Кузьма спросил, что он считает подозрительным. Сергей хмыкнул в ответ. Алан сказал, что он вообще ничего не видит.

– Тогда вперед на полной скорости! – скомандовал Кузьма. Территория станции огорожена невысоким сетчатым барьером, ворота раскрыты, на площадке три «лайбы». Рядом стоянка колесников местных линий, там всегда толпился народ – встречали, провожали, улетали… Никого!

Перед диспетчерской башней я круто развернул машину на задней лапе и выключил питание.

Кузьма выскочил и зигзагами побежал к входу. Я сказал Алану и Сергею, что мы уже на месте, вышел и спокойно пошел к Лыкову, прижавшемуся к стене у входа.

Кузьма делал мне рукой странные жесты, то ли предлагал ползти, то ли бежать. Я подошел к нему.

– А если бы тебя сверху? – грозно прошептал он.

– Кто? Чем? Никого здесь нет. Пошли. – И я двинулся внутрь.

Кузьма сплюнул и пошел за мной.

Лифт работал. Мы поднялись наверх, в застекленный ярус диспетчерских пультов. Вход в центральную пультовую открыт.

Кузьма заглянул туда и поманил меня пальцем. В помещении перед раскрытым кубом транспьютера сидел крупный мужчина и ковырялся в нем мигающим пробником. Кузьма вошел, пропустил меня и кашлянул.

Мужчина поднял голову и расплылся в улыбке:

– Привет, Арам! Рад тебя видеть! О, и Кузьма здесь? Здорово, ребята! Какими ветрами?

Миша Танеев…

* * *

Просыпаюсь от звуков непонятной речи…

Мне снилось тяжелое, низкое небо и деревянные облака. К облакам гвоздями прибиты веревки, длинные, донизу. На концах большие куски ваты. Бреду по наклонному дощатому полу, вата удушливо тычется в лицо, липнет, раскисает, превращается в холодную слизь. Сон повторяется, но теперь белые хлопья подвешены высоко, и с каждого комка вниз падают буквы, складываясь в имена: Валентина, Прокеш, Кузьма, Коробов, Римма… «Что это?» – хочу спросить я, но выдавливаю из горла лишь тихое сипение. «Это память!» – отвечает знакомый голос. Я оборачиваюсь, но за моей спиной никого нет, только трещины в полу растут, змеясь, расползаясь. Я кричу, бегу, спотыкаюсь, падаю.

Просыпаюсь от звуков непонятой речи.

События закружились вихрем, понеслись бешеным ветром, и воспоминания свились в клубок со многими концами. За какой ни потяну – вытягиваю одно и то же. Все прошло, и все вернулось.

Я стараюсь упорядочить происшедшее, но детали выпадают из памяти. Иногда вся картина высвечивается до последней черты, словно озаренная вспышкой. Но в основном это черно-белая графика. Канва. Контур. Линия. Вспышка – картина, вспышка – рисунок…

После встречи с Мишей у меня внутри все словно сжалось. И тогда же необъяснимая уверенность в разлуке, потере затопила меня. Как в ушедшие времена – промзона, детство, мы вцепились друг в друга, и родители не могут нас оторвать, машины гудят, отец торопит, но не вмешивается, мать и Кнарик оттаскивают меня, а Мишу увещевает его дед…

Танеев так вразумительно и не объяснил, что он делал у транспьютера. Он рассказывал, что сгорел куб, а запасной куда-то сгинул, на складах хаос, после начала строительства не успевают ставить новые хранилища, а техника и материалы идут потоком, и надо бы сначала спросить здесь, что требуется в первую очередь, а что вообще никому не нужно. А потом он немного помолчал и добавил, что оказался здесь случайно, его попросили побыть на станции, пока ищут транспьютеры.

На вопрос, что происходит на планете, Миша поднял брови, а когда Кузьма прямо спросил, не слышал ли он о взрывах, диверсиях, заложниках и тому подобном, помотал головой. Миша и в школе был неумеренно правдив, за что его иногда коллективно бивали. Врущего Танеева я не видел никогда, но сейчас был уверен, что он врет. Мир начал медленно переворачиваться с ног на голову. Врущий Танеев – до этого надо было дожить!

Мы спустились вниз, Миша вывел из ангара малый колесник, буркнул: «Давайте подвезу» – и полез в кабину. Тут одна за другой в ворота ввалились машины Алана и Сергея и встали рядышком.

Всю дорогу Танеев молчал.

В кабинете Управителя было человек десять. Алан увидел знакомого и подошел к нему. Романенко сел на диван и закрыл глаза, а Барток ушел на связь поговорить с женой.

Я спросил в пространство, где Управитель. «Его нет, – пояснил чей-то голос. – Он неделю назад улетел на Зеленую отдыхать».

Присев рядом с Сергеем, я вслушался, но в криках ничего не разобрал. Потом все замолчали, и стало слышно, как Кузьма и незнакомый высокий наладчик рычат друг на друга.

– Как так ничего не произошло? – Кузьма почему-то хлопает ладонью по своему боку. – Все станции фазоинвертора взорваны – это, по-вашему, ничего?

– Тысячу раз ерунда! – басом гудит наладчик. – На одной станции в двух местах слетели плиты, и все!

– Нет связи, нет приема транспорта!