Книга Боль - Ольга Богуславская

Потому, что это те самые дети, которых мы воспитали. А воспитали мы их так, что они выбрали не только "пепси", но и кое-что покрепче. Они живут в мире, который создали мы, для себя и для них. Это мы их родили, это в наших домах они впервые получили уроки двойной морали, и это нам они стали подражать, но только нам это не понравилось. Что делать?

Сергей Никонов - единственный сын мамы-учительницы, преподавателя литературы, единственный и любимый внук своей бабушки. Наверное, мама не учила его выяснять отношения в подвалах. Но деньги, которые зарабатывает учитель, - их хватит лишь на пару бутылок той самой "пепси", которую они выбрали вначале. Это и есть двойная мораль. Живи так, как живу я, но жить так невозможно.

Однако вернемся на квартиру Никонова, где Буланцев заполняет доверенность на свою машину. Все описанное выше происходило в ночь с 11 на 12 августа. А через три дня, 15 августа, И. Могила обращается с заявлением в ОВД "Восточное Измайлово" о том, что 12 августа неизвестные молодые люди напали на него и его друга Буланцева, избили их, похитили ценности и машину. И в этот же день дознаватель Сизов возбуждает уголовное дело по статье 206 ч. II в отношении неизвестных, избивших граждан И. Могилу и В. Буланцева.

Но Никонов, Смирнов и Цыган ничего об этом не знают и продолжают обивать пороги разных правоохранительных учреждений, потому что не может же быть, чтобы нигде, вопреки закону, не приняли у них заявление о нападении на квартиру Никонова. Конечно, не может. И 16 августа в Хорошевской прокуратуре заявление принимают.

И. Могила и В. Буланцев как в воду канули. Поняв, что никто не намерен возвращать им вещи и деньги, похищенные во время нападения на квартиру, Никонов и Цыган продают на запчасти старый "форд", оставленный им в залог, и получают за него восемьсот долларов.

Восемнадцатого сентября ОВД "Строгино" задерживает Смирнова. За что? За нападение на Буланцева и Могилу.

Двадцать второго сентября задерживают Никонова.

На другой день - Цыгана.

В это же время проводится задержание и других участников событий 12 августа. С ними проводят следственные действия. Этих граждан как лиц, избивших и ограбивших их, опознают Могила и Буланцев. По какой причине эти "другие" были вскоре отпущены, освобождены от уголовной ответственности и названы "не установленными следствием лицами"?..

Это не единственный вопрос в этой истории. Не единственный и даже не главный. Потому что, попав в ИВС ОВД "Строгино", Никонов, Цыган и Смирнов узнают, что их подозревают в совершении разбойных нападений на квартиры. Какие квартиры? Разные. Интересней - не какие, а сколько. Ни много ни мало - двадцать "эпизодов".

Немного о квартирных кражах. Для сыщиков квартирные кражи - такая бяка, что и слов не подобрать. Убийства в смысле раскрываемости по сравнению с квартирными кражами - просто прелесть что такое. Там хоть что-то удается сделать. А квартиры... Да и сами подумайте: небось когда идут "бомбить" квартиры, прессу не собирают. То есть свидетелей в подавляющем большинстве случаев нет.

Идем дальше. Предположим, находят в квартире следы. Отпечатки пальцев, обуви. И куда с ними? К начальнику МУРа? Не примет. Хорошо, если эти отпечатки принадлежат какому-нибудь Васе Гнилому или Хачику Ереванскому, то есть людям в своем "деле" известным и находящимся в пределах видимости сыщиков. А что, если это "гастрольная бригада"? Если это стая заезжих блатных средней руки? Их деятельности может быть положен конец только в одном случае: если попадутся с поличным.

Или еще: если краденые вещи всплывут на черном рынке, который, как известно, нынче не тот, что был вчера. Раньше продать можно было все и деятельность барыг, промышлявших торговлей краденым, была более или менее на виду. Теперь же каждый действует на свой страх и риск. Что-то "толкнет" знакомым, с чем-то встанет у магазина или на рынке притулится. Но не поставишь же на каждом рынке или у магазина переодетого опера! Чем ценней вещь, тем больше риск "залететь" с ней. Я уж не говорю об иконах и редких ювелирных изделиях. Тут рынок более или менее локальный, а умный вор берет под заказ. Все остальное уходит как вода в песок, потому что все мы живем в эпоху Великого Ширпотреба, и чайники, утюги, кожаные пальто и телевизоры у нас примерно одинаковые.

Что же делать сыщикам?

Первый и самый надежный способ улучшить показатели, которых, как вы, очевидно, догадываетесь, никто не отменял, - не принимать заявления о краже. Ограбленным популярно объясняют, что раскрыть кражу наверняка не удастся. Зачем тогда поганить и без того малопривлекательный пейзаж лишней, ненужной бумажкой? Люди уходят ни с чем.

В иных случаях, когда у сыщиков есть ощущение, что кража может "пойти", стало хорошей традицией договариваться с потерпевшими о процентах со сделки. Мы ваши телевизоры найдем, а вы нам один отдадите.

Но что делать, если кражи продолжаются, а показатель раскрываемости как был едва заметен, так и остался? Очень просто. Слава богу, изоляторы временного содержания, как и тюрьмы, у нас не пустуют. Попался, скажем, человек с поличным. Почему бы ему не пойти навстречу товарищам из милиции и не взять на себя пяток-другой замшелых "висяков"? Ему все равно сидеть, а милиции приятно. А если милиции приятно, то и потерпевшим может быть приятно: уж из пяти-то телевизоров какой-то они опознают как свой. Ведь на бытовой технике зарубки топором не делают. Ну и славно. Потерпевшие успокоились. Им вернули вещи (их ли, не их - какая уж им разница), милиции тоже хорошо, а обвиняемый - ну что обвиняемый? Судьба у него такая. И единственная надежда у обвиняемого - на суд. Который с каждым эпизодом будет разбираться подробно, вызовет потерпевших, огласит материалы дела, протоколы опознаний и очных ставок...

Но вернемся к нашим героям. Вместо потерпевших по делу о нападении на квартиру Никонова они превратились в обвиняемых по делу о квартирных разбоях. Измайловский суд начал слушать дело по обвинению Никонова, Цыгана и Смирнова в апреле 1997 года.

В начале предварительного следствия Никонов и Цыган признали себя виновными во всех разбойных нападениях на квартиры, которые "предложила" милиция. Никонов признался в двадцати, а Цыган - в восьми разбойных нападениях. Признания были написаны ими собственноручно, но вот незадача из уголовного дела они исчезли. Таким образом в суд поступили материалы на четыре эпизода, один из которых - нападение на бывших "афганцев" и заслуженных людей, сутенеров И. Могилу и В. Буланцева.

Председательствовала на процессе судья Ванина.

Судья Ванина благоговеет перед правоохранительными органами, а выпады в сторону милиции просто делают ей больно. Поэтому ей трудно было воспринимать рассказы обвиняемых о том, что их избивали в ИВС ОВД "Восточное Измайлово", трудно было терпеть вопросы, направленные против сотрудников милиции, и она сделала все возможное, чтобы свести на нет все, что могло хоть как-то опорочить святых из Измайлова, Строгина и из МУРа.

По словам Никонова, физическое давление на него прекратилось, как только его перевели из ИВС в Бутырскую тюрьму, и там на первом же допросе он от своих "признательных" показаний отказался. Он сказал также, что в ИВС Саидов и Киселев объяснили ему, что, если он возьмет на себя несколько "висяков", они помогут ему в дальнейшем. А поскольку его били, выбирать не приходилось.