Книга Веселая вдовушка - Хейвуд Смит

А зачем, собственно, им с Бесс туда возвращаться? Замок холоден и мрачен, точно склеп, и к тому же поблизости нет врача, который мог бы ухаживать за Бесс. Нет, в самом деле, какого чёрта им тащиться в Рейвенволд? Ведь Эксетер ближе. На деньги, оставшиеся от выкупа, Гэррэт мог без труда нанять врача, снять приличное жильё и заказать в модной лавке новую одежду для жены. А потом, как только Бесс немного оправится и снова сможет путешествовать, он отвезёт её к себе домой — в Чествик.

Что бы там с Бесс ни случилось, а в Чествике ей будет лучше, чем в Рейвенволде. Гораздо лучше.

16.

Элизабет пробудилась от собственного пронзительного крика. Вокруг царила непроглядная тьма, и в этой тьме что-то грохотало и непрестанно двигалось.

Но почему у неё всё плывёт перед глазами? Её напоили, одурманили… или отравили? Как бы то ни было, Элизабет чувствовала себя ужасно — голова просто раскалывалась, а тело болело так, будто её исколотили палками.

И ещё её мучила жажда — за глоток воды она, казалось, отдала бы сейчас все на свете… Неужели Рейвенволд опять её избил?… Но это же невозможно! Рейвенволд умер.

Сильные руки обхватили её, принялись укачивать, словно малое дитя.

— Шш! Все хорошо, девочка. Теперь ты в безопасности. И мы едем домой.

Знакомый голос отчего-то успокоил Элизабет, объятия мужчины мигом воскресили в её памяти обрывки неясных, но омерзительных воспоминаний — грубые руки похотливо шарят по её телу, лицо обжигает чьё-то зловонное дыхание…

А потом её били кулаками по лицу — с такой силой, что, казалось, переломится шея. Верёвки впились в кожу на запястьях… Элизабет забилась в объятиях мужчины, пытаясь высвободиться, но сильные и одновременно нежные руки держали её крепко.

А потом она наконец вспомнила все и перестала вырываться.

— Мои лекарства, — едва слышно пробормотала она.

— Лекарства? А что с ними приключилось, Бесс? — отозвался все тот же знакомый голос.

Бесс? Так её не называл ни один человек на свете. Вернее, один всё-таки называл…

— Где я? — спросила она спокойным и ясным голосом и сама подивилась своему спокойствию.

— Ты в полной безопасности и в объятиях своего мужа, Бесс. Все дурное позади. Эти ублюдки не причинят тебе больше вреда.

— Крейтон! — выдохнула женщина и замолчала. Всё-таки она снова оказалась в плену. Должно быть, виконту удалось удрать от «железнобоких», и он заплатил за неё выкуп.

— Ах, Бесс, — с иронией произнёс виконт. — Неужели тебе — после всего, что мы пережили, — не хочется называть меня Гэррэтом?

Элизабет промолчала. И зачем это Крейтону понадобилось её спасать? Ему этот брак принёс ничуть не больше счастья, чем ей, Элизабет. По сути, Крейтону было бы даже удобнее, если бы Габбинсы с ней разделались. Они ведь и так собирались убить её — даже несмотря на выкуп.

Правда, эти разговоры велись до тех пор, пока Элизабет не узнала о болотной лихорадке. В сущности, Элизабет сама спасла себя, когда стала лечить заболевших детей. Теперь, вспоминая мучительные и страшные дни, она громко судорожно всхлипнула.

Приникнув щекой к колету Крейтона, захлёбываясь от слёз, Элизабет бессвязно поведала ему свою историю.

— Всемогущий господь, — рыдала она, — совсем ещё маленькие детишки, даже младенцы… умирали у меня на руках. Я из сил выбивалась, чтобы их спасти, истратила почти все свои лекарства, учила тамошних женщин тому, что знаю сама, — но ничего не помогало.

Стоны и вопли несчастных матерей до сих пор эхом отзывались в её памяти.

«Цыганская лихорадка» — вот как называлась эта хворь. Чаще всего она оказывается смертельна. В конце из тридцати ребятишек в живых остались только восемь.

Элизабет спасло то, что она уже переболела лихорадкой, но дети — в большинстве своём слабые, рахитичные, вечно страдавшие от недоедания, — оказались совершенно беззащитными перед этой напастью.

— Они были такие беспомощные, — шептала Элизабет, цепляясь за колет Гэррэта, — но видел бы ты, какой беззаветной верой в меня светились их глаза… А потом… а потом… почти все они умерли. Один за другим… один за другим…

Теперь она вцепилась в Крейтона так, словно виконт был единственным якорем в бушующем враждебном море.

И снова плакала, вспоминая уже не только умерших малюток, но и свою сестру Шарлотту, и свою мать, и даже ребёнка, которого у неё, Элизабет, никогда не будет. Она рыдала до тех пор, пока не выплакала все слезы.

В Эксетере Гэррэт разжился адресом врача, который сказал, что у Элизабет ничего серьёзного — ссадины и царапины, не более того. Путешествие можно было продолжать, и виконт, не мешкая, увёз жену в Бристоль.

После того, что приключилось с Бесс, Гэррэт стал беспокоиться за её душевное здоровье. После бурной исповеди в карете она не проронила ни слова. Просто смотрела перед собой в пустоту или, свернувшись клубочком, лежала на самом краю постели — подальше от Гэррэта, — временами забываясь неспокойным сном. Одно хорошо — в переполненной гостинице им удалось найти приличную комнату.

Через два дня, впрочем, Элизабет пришла в себя — настолько, что всей душой возмутилась, узнав, что они находятся в Бристоле.

— Да с какой же стати?

— Что поделаешь, девочка, иногда приходится ездить и в Бристоль, — отозвался Гэррэт, сидевший у её изголовья. — Да, Бристоль — ну и что здесь такого? Я вообще решил отвезти тебя домой. Нашла, понимаешь, на меня такая блажь!

— Но Бристоль ведь в тридцати милях севернее Рейвенволда!

— Рейвенволд? — Гэррэт покачал головой. — Вот уж куда я тебя не повезу. Мы едем домой — в мой родной Чествик.

— Чествик? — Элизабет вскочила, прижимая ладони к ноющим вискам. — Да ведь это в Шропшире, рукой подать от Шотландии! Неужели, сэр, мне нужно напоминать вам, что там в разгаре гражданская война! Нет, в самом деле — какого чёрта мы должны тащиться в Шропшир, если Рейвенволд — вот он, совсем рядом…

Гэррэт даже обрадовался такому бурному проявлению чувств, но всё же решил настоять на своём.

— Видишь ли, Чествик и твой дом тоже — не забывай об этом. Как-никак ты замужем, и от этого отмахнуться тебе не удастся. И ещё… — он впился взглядом в Элизабет, — пора тебе, знаешь ли, познакомиться с моей семьёй!

— С твоей семьёй? — Элизабет с трудом представляла себе семейство, породившее на свет такого распутного проныру, как Крейтон. Признаться, до сих пор она ни разу не вспомнила о том, что у неё есть родственники по линии мужа.

Крейтон скроил ироническую улыбочку, которая её всегда так раздражала.

— А ведь тебе любопытно, согласись? Да это же у тебя на лице написано!

— Это значит, что я готова тащиться через всю страну только для того, чтобы полюбоваться на твоих родственничков? — горячо возразила Элизабет. — А где Гвиннет?