Книга Звезда Вавилона - Барбара Вуд

— Если ты простишь меня.

Боден умер. Аларик поднял голову кверху, и из его горла вырвался вой, переполненный страданием. Он вскочил на ноги и принялся искать солдата в красной тунике и рогатом шлеме. Новое пламя мести разгоралось в сердце Аларика — на этот раз он жаждал смерти убийцы своего брата. Увидев его невдалеке, Аларик пустился в погоню, кровь пульсировала у него в висках, сердце стучало так громко, словно боевой конь несся по полю. Он издал кровожадный рев и занес над головой свой меч. Безоружный венгр пытался закрыться руками.

И вдруг…

Вспыхнул яркий свет. Он появился ниоткуда и отовсюду, ослепляющий, застилающий Аларику глаза. Граф упал на колени, не понимая, что происходит. Свет усиливался и становился ярче, крутился и плыл к нему, заполняя все вокруг. Аларик ощутил невесомость своего тела, словно он был орлом, парящим в небе, но под ним не было земли, людей, города. Только свет — спокойный и ободряющий, всюду, куда бы он ни взглянул. Но Аларик был не один: он ощущал поблизости присутствие неких существ, светящихся созданий, не имевших формы, которые кружили рядом с ним. Никогда ранее он не испытывал такой радости, такого воодушевления. Ни победа в битве, ни страсть к женщине не могли сравниться с этим высшим наслаждением.

И затем ему было… видение.

Оно так сильно подействовало на него, что он повалился на землю и накрыл голову руками. Он услышал голос, исходивший от света, или скорее почувствовал его, словно этот голос говорил с его сердцем. И сердце ответило.

— Да! — кричал Аларик. — Да!

Свет рассеялся, и Аларик обнаружил, что он лежит на земле, лицом в грязи, и плачет как ребенок.

Он медленно поднялся на ноги, слезы застилали его глаза. Разыскав Кристофа, он сказал ему:

— В своем тщеславии я считал себя хорошим рыцарем. Я осуждал своего брата за бесчестное поведение, хотя сам был не лучше его! Я отправился в священный поход, не думая о своих людях или цели нашей миссии, а лишь эгоистично жалея себя. Я не выполнял обязанности рыцаря и изменил своим собственным клятвам. Но теперь я искуплю свою вину!

Он описал видение, от которого Кристоф пришел в восторг, потому что никто из александрийцев после самого Александра Великого не видел Божий свет.

— Это было просто удивительно, Кристоф! Голос, который говорил со мной, принадлежал Верховному жрецу по имени Филос. Он сказал мне, что был моим дальним предком, что мой род происходит от него и поэтому королевская кровь течет в моих венах.

— Да будет так! — закричал Кристоф, бросившись в ноги рыцарю.

— Я поеду в Иерусалим, но не ради своих интересов, потому что теперь я знаю, что в прощении есть искупление. Простив брата, я искупил свой грех, и я молю, чтобы эти бедные создания простили меня. — Он посмотрел на мертвые тела вокруг. — Я поеду в Иерусалим ради высшей цели. Теперь я вижу, что все это было предначертано, — сказал Аларик. — В своей новой мудрости я понял, что случившееся между моим братом, Марго и мной должно было открыть мне глаза на ту жизнь, которую я вел — жизнь лишь ради себя, — и привести меня в это место, чтобы я смог услышать зов к объединению александрийцев и продолжить нашу священную миссию.

В ослепляющем свете Аларик увидел себя облаченным в сияющие доспехи крестоносца, на гордом коне, несущим знамя и возглавляющим армию из многих тысяч, одетых подобно ему, и он знал, как их будут называть: рыцари ордена Огня. Они с честью въедут в Иерусалим, вырвут город из рук язычников и спасут святые книги.

Пока Аларик говорил, Кристоф заметил в нем чудесное преображение: словно свет из видения Аларика поселился у него в душе и теперь горел изнутри, ибо от графа Валлийского исходило сияние гордости и чести и осознание цели. Он стал еще привлекательнее, выше и увереннее, и в его голосе появился властный тон. Этот человек окажется великим лидером, героем, за которого будут отдавать жизни.

Кристоф не выдержал и рассказал о тайне, которая отравляла его долгое время: он был ничем не лучше любого из участников этой жалкой экспедиции. Он говорил о благородных целях, но правда была в том, что им двигала лишь презренная гордыня.

— Я страдал, потому что потерял любимую Кунегонду и из-за этого посвятил себя служению ордену. Но орден умирает! Александрийцы от рождения уходят, они не хотят служить миссии, которой уже тринадцать веков. Какое им дело до нее? Побывав в домах александрийцев и увидев их роскошную жизнь, в то время как бесценные свитки и книги в их владениях превращались в тлен, я понял, что все годы моих жертв прошли напрасно. Вот почему я возложил свои надежды на вас, милорд, вот почему я не отступался от вас. Я делал это для себя, чтобы закончить свою жизнь, сделав хоть что-то полезное. Я хотел, чтобы вы отправились в поход ради меня, а не Господа, и этого я стыжусь!

Аларик положил руку на голову рыдающего монаха.

— Ты поедешь с нами, добрый брат, как рыцарь ордена Огня, и другие поколения будут помнить тебя за твое самопожертвование, отвагу и героические деяния и станут восхвалять твое имя.

Аларику теперь не терпелось вернуться во Францию и там собрать вместе всех александрийцев. Он найдет своих братьев, разбросанных по разным уголкам света, и объединит их, воскресит былую славу, славу самого Александра. И благородные рыцари ордена Огня поедут в Иерусалим, чтобы спасти бесценные письмена святой Марии Магдалины и привезти их в сохранности домой.

Часть вторая

13

Мусса гнал как сумасшедший.

На город спустилась ночь. Он забрал троих гостей своего отца из аэропорта и теперь мчался на ярко-желтом «шевроле» по улицам спящего Дамаска, а его пассажиры, вцепившись в сиденья, молились за свои жизни.

Они ехали в тишине, вспоминая сказку «Тысяча и одна ночь» с ее фонтанами, минаретами и таинственными переулками. Это был Дамаск, прославленный Лоренсом Аравийским. Кэндис однажды побывала здесь. Ее водитель неустанно травил разные байки. Не то что Мусса Константин. После обычного дружеского приветствия и погрузки их багажа он стал очень серьезен и притих, быстро проводил их от терминала к машине, оглядываясь по сторонам, а теперь вот устроил гонки по городу, словно их кто-то преследовал.

Кэндис заподозрила неладное. Она посмотрела на затылок Гленна. Он сидел на пассажирском месте рядом с молчаливым Муссой. Почувствовал ли он, что что-то не так?

Они свернули на северо-запад, где, освещенная лунным светом, над городом возвышалась живописная гора Касиун. Это был район Аль-Мохараджи, где с роскошных домов и вилл открывалась панорама Дамаска. На западе были горы, но на востоке пустыня простиралась на тысячи миль до самого Индийского океана. И где-то в той дикой глуши лежала Звезда Вавилона.

Они проезжали мимо зданий с темными окнами и закрытых магазинчиков. Палатки с едой были заперты на ночь, силуэты мечетей заслоняли звездное небо, улицы освещались тусклым оранжевым светом уличных фонарей — безлюдный Дамаск не славился ночной жизнью. Наконец Мусса сбросил скорость и припарковал «шевроле» у тротуара, выглянул из машины, посмотрел, нет ли кого дальше по улице, и затем быстро проводил пассажиров к воротам в высокой стене. В залитом лунным светом внутреннем дворике их встретил хозяин дома, гостеприимный Элай Константин — невысокий, крепко сбитый, с изогнутыми бровями и абсолютно лысой головой, в белой хлопчатобумажной рубашке, подчеркивавшей цвет его желто-коричневого лица.