Книга Аптекарская роза - Кэндис Робб

Брат Вульфстан заглянул в глаза пациенту, чтобы оценить его состояние. После приема снадобья больной лишь ослабел еще больше, и монастырский лекарь испугался, что потеряет пилигрима. Расстроенный, он присел за рабочий столик, чтобы обдумать дальнейшие действия.

Странник этот, бледный, с ввалившимися щеками, появился в аббатстве Святой Марии несколько дней назад. Уволенный со службы у Черного Принца[1]из-за ран и частых приступов лихорадки, он решился на паломничество в Йорк, с каждым часом все явственнее осознавая свою смертность, — недуги способствовали этому лучше любой проповеди. В результате переправы через бурный Ла-Манш и долгого путешествия верхом у него вновь открылись раны. Вульфстану удалось остановить кровотечение с помощью барвинка, но новый приступ лихорадки застал его врасплох. Лекарю нечасто приходилось сталкиваться с солдатскими недугами за время его жизни в тишине монастыря. Он покидал монастырские покои лишь затем, чтобы дойти до близлежащей аптекарской лавки Николаса Уилтона или до Йоркского собора.

В течение двух дней, не отвлекаясь даже на ночной сон, Вульфстан смешивал снадобья, ставил компрессы и молился. В конце концов измотанный трудами и тревогой, он подумал о Николасе Уилтоне. Паника помешала Вульфстану вспомнить об аптекаре раньше — как-то раз Николас приготовил чудесное лекарство для архиепископского гостя, когда подобная болезнь чуть не свела того в могилу. Кто-кто, а уж Николас-то должен знать, что делать. Вульфстан трижды произнес благодарственный молебен и воспрянул духом. Господь показал ему путь.

Лекарь велел своему помощнику, послушнику Генри, смачивать губы пилигрима и дать ему мятный отвар, если больной очнется и захочет пить. Затем Вульфстан торопливо прошел в другой конец здания, чтобы попросить у аббата позволения отправиться в город. По дороге он стряхнул с рясы следы порошков и частички сушеных трав. Аббат Кампиан был особенно требователен к внешнему виду монахов, убежденный, что опрятный вид свидетельствует о порядке в мыслях. Вульфстан знал, что аббат вряд ли станет возражать против его выхода в город, но он находил успокоение в соблюдении правил точно так же, как Кампиан — в опрятности. Лекарь верил, что послушание и старание помогут ему заручиться местом в божественном хоре. И тогда он навечно обретет покой в руках Господа. Лучшей судьбы он не мог представить. А соблюдение правил показывало ему дорогу к этой благодати.

Заручившись разрешением аббата, Вульфстан шагнул в декабрьский день. Вот так незадача. Оказывается, выпал снег. Весь ноябрь и начало декабря он ждал первого снега, и надо же такому случиться, что снег выпал именно сейчас, когда у него срочное дело. Будь он суеверным крестьянином, то заподозрил бы, что сегодня судьба не благоволит ему. Но он подбодрил себя мыслью, что раз Бог помогал ему преодолевать небольшие неприятности в течение всей жизни, то и теперь не оставит своего верного сына.

Лекарь набросил капюшон и, выйдя из ворот аббатства на продуваемую ветром улицу полного суеты Йорка, невольно заторопился, моргая и отфыркиваясь. Городской шум вывел Вульфстана из сосредоточенности. У старика вдруг закололо в боку, сильно застучало сердце. Он перепугался собственной немощи, поняв, что ведет себя глупо: он слишком стар, чтобы мчаться сломя голову, особенно по скользким булыжникам. Держась за бок, он остановился на перекрестке, чтобы пропустить повозку. Снег повалил гуще, огромные пушистые снежинки неприятно жалили, прежде чем растаять на его пылающих щеках. «Сначала перегрев, а потом охлаждение. Ты просто идиот, Вульфстан». Он свернул на Дейвигейт, стараясь идти потише, но до лавки Уилтона оставалось рукой подать, и близость цели, как и страх потерять больного, подхлестнули лекаря. Заторопившись, он снова перешел на быстрый шаг.

Вульфстан почти сразу привязался к пилигриму. Это был спокойный, любезный рыцарь, пустившийся в странствия только из желания молиться и размышлять в поисках примирения с Богом. В душе он носил давнишнюю печаль, любовь к даме, принадлежавшей другому. По его словам, она была самой красивой и доброй из всех женщин, но ей выпало страдание в этой жизни — брак со стариком, не способным подарить ей радость.

— Как по-вашему, друг мой, что она подумала бы обо мне теперь? — спрашивал он Вульфстана, и глаза его каждый раз подергивались дымкой. — Впрочем, ее уже нет.

Пилигрим ежедневно заглядывал к лекарю, чтобы поменять повязки. Во время этих визитов он обнаружил аптекарский огород, даже зимой согревающий душу своей красотой.

— Она находила утешение в подобном саду.

Пилигрим нередко заходил понаблюдать за тем, как Вульфстан трудится на грядках. Соблюдая монастырское правило говорить только в случае необходимости, странствующий рыцарь почти все время молчал, но при этом не упускал возможности помочь лекарю: подносил инструменты, выполнял мелкие поручения. Старому монаху нравился немногословный помощник, и он был благодарен ему, хотя понимал, что принимать его помощь греховно.

Поэтому Вульфстан очень расстроился, когда однажды пилигрим упал без чувств в часовне. В ту ночь странник совершал бдение в память о своей возлюбленной. Незадолго до литургии его нашел на холодном каменном полу брат Себастьян. Оставалось только благодарить Бога за ночную службу, иначе рыцарь пролежал бы там до самого рассвета и смертельно простудился.

Но и без того пилигрим был очень болен. Вульфстан торопился и к тому времени, когда распахнул дверь лавки, уже задыхался и, согнувшись пополам, держался за бок. Тусклый свет и собственная слабость не позволили старому монаху в первый момент разглядеть, есть ли кто за прилавком.

— Да хранит вас Бог, — с трудом проговорил он. Ответа не последовало. — Николас! Люси!

Звякнула шторка из бусин, закрывавшая проход на кухню, и кто-то вошел в лавку.

— Брат Вульфстан! — Люси Уилтон подняла крышку прилавка и взяла Вульфстана за руку. — У вас ужасный вид. — От нее пахло морозным воздухом. — И руки как лед.

Монах осторожно выпрямился.

— Вы были в саду. — Он сам удивился нетвердости своего голоса и одышке. Значит, не рассчитал силы.

— Мы хотели укрыть розы соломой до снега. — Люси Уилтон поднесла к его лицу спиртовую лампу, и он заморгал от света. — Пойдемте на кухню, к огню. У вас горят щеки. В другой раз если будете так торопиться, то сердце может не выдержать.

Вульфстан последовал за хозяйкой на кухню, где, поблагодарив, уселся на скамью перед очагом. Переведя дух, он улыбнулся миссис Уилтон, согревавшей его душу красотой, мягкостью нрава и учтивостью. За такую дочь было бы не стыдно, даже появись она при королевском дворе, монах в этом не сомневался. Сэр Роберт просто старый болван.

Люси протянула ему чашку подогретого вина.

— Итак, что привело вас в такую погоду? К чему эта спешка?