Книга Двуликий любовник - Хуан Марсе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сказано — сделано.
Все происходило именно так, как задумали Марес с Фанекой, но события развивались гораздо быстрее и целиком по ее инициативе. Не долго думая, она взяла Фанеку под руку, а когда он сказал, что Марес поджидает ее на улице, прячась в каком-нибудь подъезде, не выдержала и расхохоталась.
— Так вы думаете, он выследил меня, когда я сюда шла? — спросила Норма.
— Я уверен, сеньора.
— Но это невозможно, ведь я на машине. По-вашему, это действительно был он?
— Клянусь вам, — ответил Марес.
— Пусть даже и так, в чем я сильно сомневаюсь, мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь поругал нам этот вечер... Как идет вам эта повязка на глазу!
— Ему, бедняге, наверное, очень тяжело, — задумчиво проговорил он.
Норма встряхнула лед в стакане и сделала глоток, не отрывая глаз от Фанеки.
— Мы ничем не можем ему помочь, — сказала она спокойно, и в ее глубоком голосе послышались чувственные проникновенные нотки. — В конце концов, не наша вина в том, что с ним происходит, правда?
Фанека неподвижно смотрел на ее губы.
— Точно. Наверное, он думает, что мы хотим наставить ему рога.
— Кто его знает. — Норма широко улыбнулась и вдруг перешла на каталонский: — А вы что думаете на этот счет?
— Я весь к вашим услугам, сеньора, — ответил он по-испански.
— Все это очень забавно. У вас в пансионе есть что-нибудь выпить?
— Я припас бутылочку «Тио-Пепе».
— Чего же мы ждем?
Выйдя из бара на мостовую, она на миг замерла, любуясь сказочной картиной, в которую превратился в этот час перекресток улиц, сбегающих в разные стороны по склону в мертвенном свете фонаря.
— Так вот каков он, ваш квартал, — мечтательно произнесла она. — Мне нравится.
В ее голосе он уловил давно забытую интонацию послушной девочки, едва уловимую тоску по предместью и приключениям, и тогда он наклонился к ней, словно желая защитить от темноты и призраков, мягко и нежно обнял ее за талию и повлек за собой в пансион. Норма медлила; она подняла руку, обняла его за шею, касаясь повязки на затылке, и порывисто повернулась к нему лицом. Фанека потянулся к ней, его губы встретили ее рот, ее горячий подвижный язык, и он закрыл глаза. Ее неповторимый запах опьянил и смутил его, он почувствовал, что его словно издалека будоражат новые чувства, неизведанные переживания. Несколько секунд, которые показались ему вечностью, он не понимал, где он и кто он такой: его поцелуй был ничьим, словно все происходило где-то в неведомом краю, на полпути между желанием Мареса и смятением Фанеки. В конце концов желание одержало верх, и во время этого долгого поцелуя на мостовой Марес как никогда рисковал выдать себя; в этот момент, вероятно в последний раз, в его голове пронеслось смутное сознание того, кто он такой и что с ним происходит на самом деле — переодетый влюбленный безумец, персонаж дикого, сумасшедшего фарса, задуманного им, чтобы овладеть этой женщиной. Поцелуй был долгим, маска потускнела, и сквозь нее на мгновение выглянул нищий уличный музыкант, который чувствовал себя жалким и беззащитным и думал только о том, не выдаст ли его поцелуй. Как мог обжигающий язык Нормы, который сейчас неторопливо изучал его губы, извивался и терся о небо, скользил по зубам и деснам, как мог этот демонический язык не узнать рот, с которым он соприкасался так часто, и не развенчать подставного Фанеку?
Но робкое осознание себя кем-то иным быстро миновало; это была всего лишь последняя судорога его измученного, отверженного существа. Поддельный чарнего вернулся к жизни с новыми силами и мгновенно присвоил себе и поцелуй, и мысли, в которых не оставалось уже места страху и сомнениям. Фанека ощутил, как стихает сердцебиение, и узнал свой привычный пульс. Пять минут спустя они уже были в его комнате и, полураздетые, в темноте извивались на кровати. В открытое окно проникало болезненное мигание сломанного фонаря на углу, и с каждой вспышкой их объятия на миг становились белыми и холодными. Норма обняла пылающую голову Фанеки и, пока он нежно разводил ее бедра, ласкала ее, грозя сорвать парик, испортить грим и развенчать всю его игру. В какой-то момент Фанеке стало жутко, но вскоре он вновь взял ситуацию под контроль. Потом у него отклеилась одна бакенбарда, он долго не мог найти ее и в конце концов нашарил на горячем лобке Нормы. Повязке на глазу тоже грозила опасность, пару раз она сползала и забивалась ему в рот. Из-за всех этих помех и задержек их соитие длилось долго, и Норма дошла до высочайшего блаженства. Когда уверенность в себе окончательно вернулась к нему, он лег на спину и посадил Норму сверху. Они держались за руки, их пальцы нежно переплетались. Тая от наслаждения, Норма томно закидывала голову назад и что-то неразборчиво бормотала по-каталонски. Волна оргазма накрыла обоих одновременно, и в этот момент, находясь на вершине блаженства, он неожиданно воскликнул: «Кроличьи шкурки беру-у-у!» — совершенно огорошив потрясенную партнершу.
Может ли человеческое тело хранить воспоминание о другом теле, о его прикосновениях и нежности, о его недостатках и достоинствах? Прежде, обдумывая этот момент, Марес находил вполне возможным, что Норма узнает его тело даже в темноте: узнает по запаху и на ощупь, вспомнит его особую манеру заключать ее в объятия, его неповторимый ритм и паузы, его чувственность... Но в эти предельно откровенные или, лучше сказать, предельно лживые мгновения он был спокоен, потому что в нем уже не оставалось практически ничего от несчастного супруга Нормы.
По правде сказать, все развивалось так стремительно, что на раздумья времени у него просто не было. Пока он поспешно приводил себя в порядок, Норма присела на краешек кровати; она выглядела измученной, удрученной и, казалось, недовольной собой. Странный вопль чарнего не просто смутил ее, он вселил в нее древний, слепой, парализующий ужас. Она не захотела, чтобы он зажигал лампу на ночном столике, и в бледном свете фонаря, светящего в окно, подкрасила губы, держа в руке маленькое зеркальце, потом причесалась, бегло оглядела свой туалет и надела очки. Робко улыбаясь, она напомнила, что уже поздно, и, уже держась за дверную ручку, залпом опрокинула рюмку вина, которую он ей налил. «Очень вкусно», — пробормотала она, возвращая рюмку, и открыла дверь. Фанека грустно улыбнулся ей на прощанье, не пытаясь удержать ее. Он спустился за ней вниз по лестнице, стараясь не шуметь.
В полумраке гостиной мигал телевизор, слышались гулкие голоса героев и голосок Кармен: «А что происходит сейчас? Что делает Алисия?» Ей не отвечали. Фанека легонько взял Норму за локоть, и они спустились на улицу. Больше всего ему хотелось поскорее усадить супругу Мареса в машину и вернуться к Кармен.
Распахнутые настежь окна со всех сторон изрыгали звуки одного и того же фильма; те же дублированные, неестественные голоса и смех; шел какой-то фильм Бергмана. Внизу возле машины Нормы они поспешно простились. Она повернула ключ зажигания, подняла голову и взглянула на него с усталой улыбкой. Но чарнего, забыв о ней, не спеша удалялся прочь по мостовой к пансиону.