Книга Седьмой дневник - Игорь Губерман

Судьба моя – рождественская сказка,

в публичную укрыт я оболочку,

приветливой распахнутости маска —

личина, чтобы выжить в одиночку.

* * *

Не стоит огорчаться или злиться,

терять к себе не стоит уважение.

Но как я окажу теперь девице

телесное своё расположение?

* * *

Забавно, что мальчишеский задор —

суждения решительны и быстры —

выносит вперемежку пёстрый вздор

и будущего пламенные искры.

* * *

Везде сперва – смятение умов

и чувство неминуемого лиха,

а после – сотрясение основ

и сеющая смерть неразбериха.

* * *

Сомнение, раздумье, колебание,

в советах и примерах копошение —

глубокое копают основание,

чтоб выбрать наихудшее решение.

* * *

Живя с оглядкой бесконечной,

уже совсем забыли мы,

что пользу глупости беспечной

воспели лучшие умы.

* * *

Я раньше это чувствовал всегда,

а ныне – безусловно убеждён,

что вовсе человек не для труда,

а вовсе он для отдыха рождён.

* * *

Меньше для общения гожусь,

в гости шляюсь реже с каждым годом;

я ведь ещё вдоволь належусь

рядом со своим родным народом.

* * *

Стишками был я с молодости мучим

и с лермонтовской ручкой в рюкзаке

томился на великом и могучем,

правдивом и свободном языке.

* * *

После смерти любого мужчину,

если был он, конечно, заметен,

причисляют к уместному чину

для посмертной гармонии сплетен.

* * *

Вчера ещё обласкан был судьбой,

а нынче всё плетётся вкривь и вкось;

поскольку жребий катит вразнобой,

надёжней полагаться на авось.

* * *

Блаженны духом лоботрясы,

и олухи царя небесного,

и те, кто, выпив, точит лясы,

не дожидаясь дня воскресного.

* * *

Характер наш изношенный таков,

что прячутся эмоции живые,

а добрая улыбка стариков —

ослабнувшие мышцы лицевые.

* * *

Моё суждение хмельное

у многих будет под вопросом,

но блядство есть не что иное,

как радость пользоваться спросом.

* * *

Следит заворожённая толпа

за тем, как на алтарь её вчерашний

ступает победителя стопа…

И искренен восторг её всегдашний.

* * *

С женою пьём под вечер мы вдвоём,

для выпивки мы смолоду годились,

на старости мы сызнова живём,

чтоб нами внуки с ужасом гордились.

* * *

С деньгами тесное соседство

рождает в людях тяжкий свих,

и у науки нету средства,

чтоб охранить рассудок их.

* * *

Много лет мы вместе: двое

как единый организм.

За окошком ветер воет,

навевая оптимизм.

* * *

Память наша с возрастом острее,

нам виднее канувшие дали.

Ясно помнят ветхие евреи,

как они Египет покидали.

* * *

Мне случилось родиться в России,

даже был пионер я когда-то,

и поэтому, как ни просили,

не могу изъясняться без мата.

* * *

Когда меня тоска одолевает

и чахнет, закисая, дух мой резвый,

рука моя мне рюмку наливает,

а разум не глядит, мудила трезвый.

* * *

Нельзя чрезмерно длительно страдать,

нет пользы в бесконечном сокрушении.

Совсем не в лёгкой жизни благодать,

а в лёгком к этой жизни отношении.

* * *

Теченье мыслей безотчётно,

в игру их каждый вовлечён.

Блаженно думанье о чём-то,

ещё блаженней – ни о чём.

* * *

Весьма причудливое свойство,

души особенная стать —

полив росток самодовольства,

незримым салом обрастать.

* * *

Теперь я в лиге стариков,

а старость хоть и бородата —

меж нас не меньше дураков,

чем было в юности когда-то.

* * *

Увы, но дряхлой жизни антураж —

печальная в судьбе моей страница:

едва лишь пошевелится кураж —

сей миг заболевает поясница.

* * *

Легки слова, наивна гамма —

доступен каждому стишок,

и сложных мыслей нет ни грамма,

и сам я прост, как пастушок.

* * *

Дано колеблемой струне

будить во мне такое эхо,

как будто снова я в стране,

откуда с горечью уехал.

* * *

Господь, создатель мироздания,

всё знал и делал навсегда,

не знал Он только сострадания,

и в этом – главная беда.

* * *

Хотя благополучны мы и счастливы,

хотя царит покой в надёжных стенах,

евреи несгибаемо опасливы —

история не дремлет в наших генах.

* * *

Под небесными общими сводами,

с общим фартом и общей бедой,

все евреи со всеми народами

неслиянны, как масло с водой.

* * *

Вслед за мудрецами и пророками

признано раввинами учёными,

что мы Богу служим и пороками,

и крутыми помыслами чёрными.

* * *

Все, кто мёрз на житейском ветру

и пришёл к пустоте в результате,

утешались похоже: умру —

и спохватится мир об утрате.

* * *

Нет покоя душе, и не надо,

вперемежку являются пусть

и тревога, и гнев, и досада,

боль и жалость, обида и грусть.

* * *

Я много прочитал мудрёных книг.

Что попусту – нисколько не грущу.

А в истину, должно быть, не проник,