Книга О нас троих - Андреа де Карло

Я зашел перекусить к бабушке, она спросила:

— На личном фронте не ладится?

Потом я отвез ее в клинику, потому что у нее сломалась машина, а потом бродил в тоске по центру города, покуда не вспомнил, что обещал съездить с Марко в Лавено.

Я помчался домой, мигом переоделся и позвонил Марко предупредить, что скоро буду. Марко был в бешенстве:

— Где тебя носило? Я уже собирался ехать вдвоем с Сеттимио.

Теперь уже не было смысла объяснять, где я пропадал; я сказал:

— Прости, занят был. Я мигом.

Когда я наконец приехал, Марко уже сидел с Сеттимио в старом «мерседесе», что, безусловно, не улучшило ему настроения. В Лавено мы отправились угрюмые, потому что я по-прежнему думал о свадьбе Мизии, а Марко ругал себя за то, что представил фильм на конкурс. Мы оба молчали, зато Сеттимио болтал без умолку, рассказывал о разных своих махинациях, строил вздорные прогнозы насчет победителя фестиваля, пускался в рассуждения о мировой политике, напевал какие-то старые песни, отбивал ритм ладонью по рулю, предлагал нам сигареты с травкой, не обращая особого внимания на другие машины. Марко сидел сзади, прислонившись виском к окну; я иногда поглядывал на него, и мне казалось, что я совершил подлость, согласившись быть свидетелем на свадьбе Мизии с другим мужчиной. Я старался об этом не думать, но у меня не выходил из головы ее взгляд, когда зачитывали кодекс: только сейчас я понял, что в ее глазах светилось сомнение, но было уже слишком поздно.

А потом мы снова оказались в городке на озере и, пока нас не перехватили устроители фестиваля, заскочили в бар выпить по негрони,[24]после чего на нетвердых ногах направились к площади и сели ждать церемонии награждения, а на сцене тощий, как скелет, кинокритик говорил бесконечную речь, и Марко предложил:

— Может, еще по одному? — и мы втихаря ускользнули и вернулись в бар, выпили еще по негрони, еще закусили оливками, выкурили еще по косячку из запасов Сеттимио, спрятавшись в подворотне дома возле озера.

Когда мы вернулись на площадь, нас качало, словно на палубе в шторм, и тут два организатора с багровыми лицами ринулись к нам с криком: «Траверси, Траверси, скорей!». Они схватили Марко за руку и потащили к сцене, откуда доносился усиленный микрофоном голос председателя жюри: «Мне сообщили, что удалось найти Марко Траверси, и теперь мы можем вручить ему награду за лучшую дебютную картину, если он будет так любезен и поднимется на сцену по лесенке справа».

Сеттимио толкнул меня в бок: «Что я вам говорил?», но и он был поражен не меньше меня; Марко шел к сцене под шквал аплодисментов, разносившихся в жарком, стоячем июльском воздухе. Мы тоже хлопали, кричали «Браво!», смотрели на вспышки фотоаппаратов, от которых лицо Марко казалось совсем белым, и ему приходилось жмуриться, пока он пожимал руку членам жюри, брал золотой диплом победителя, поворачивался с ним в разные стороны по просьбе фотографов и искал нас взглядом в толпе с совершенно потерянным и одуревшим видом.

Мы с Сеттимио сели, через пару минут к нам присоединился Марко со своим дипломом и дал его нам посмотреть, а тем временем председатель жюри оглашал имена победителей в других номинациях.

— Это что, настоящее золото? — спросил Сеттимио и даже поскреб диплом ногтем.

— Перестань, — сказал Марко, но он тоже смеялся, а вокруг все оборачивались и смотрели на него. Он хлопнул меня по плечу и сказал:

— Как по-твоему, Ливио, мне пора начинать волноваться?

— Возможно, — сказал я, в панике думая о том, что надо как-то улизнуть отсюда и ехать к Мизии на другое озеро.

И в эту самую минуту председатель жюри громогласно объявил, что специальная премия имени Неллы Альбато присуждается Мизии Мистрани за главную роль в фильме Марко Траверси. Сеттимио заорал «Да-а!», его руки сжались в кулаки, но мы с Марко по-прежнему молчали, не глядя друг на друга, а все остальные озирались, гадая, откуда появится Мизия. Я чувствовал на себе невыносимую ответственность, ведь я единственный из сотен зрителей знал, что она празднует свою свадьбу на другом озере, в десятках километров отсюда; мне хотелось залезть под стул, выползти отсюда на четвереньках и броситься в воду, спрятаться в глубине.

Председатель жюри дважды или трижды пригласил Мизию на сцену: его голос, усиленный микрофоном, отражался от фасадов домов; все оглядывались, а кто-то даже смотрел на озеро, словно ждал, что Мизия прибудет на лодке или вплавь.

Но Мизия так ниоткуда и не появилась, организаторы все настойчивее подавали Марко какие-то знаки, и он, наконец, указал на Сеттимио и сказал: «Награду за нее получит продюсер».

Сеттимио замотал было головой, но через секунду уже бодро шел к сцене, поднялся по лесенке получил диплом Мизии, улыбаясь и раскланиваясь, как бывалый профессионал, и поднял его обеими руками, позируя фотографам, которые за неимением лучшего защелкали вспышками вокруг него.

А потом награждение закончилось, и все встали, во влажном воздухе звенели целые стаи комаров, а Марко поглотила толпа желающих пожать ему руку, сказать пару слов, сфотографироваться с ним, дать свою визитку и взять у него номер телефона. Марко говорил: «Очень жаль, но у меня нет телефона. У меня сейчас даже постоянного адреса нет. Лучше вам обратиться к нему», — и снова указывал на Сеттимио, который тотчас с величайшим удовольствием брался за дело, словно всю жизнь этим занимался.

Один из устроителей начал обходить членов жюри и других лауреатов, подошел и к нам и тихо, чтобы не услышали вертевшиеся рядом зрители, сказал:

— Сейчас мы все пойдем в ресторан, он тут неподалеку.

Марко совершенно не хотелось идти, но последние события настолько выбили его из колеи, что он даже не сопротивлялся, только сказал мне:

— Не бросай меня одного. Будь рядом.

Я хотел сразу сказать, что не могу, но не сумел придумать ни одной правдоподобной отговорки, а Сеттимио уже настолько освоился со своей ролью, что брал под ручку организаторов, членов жюри и журналистов и все настойчивее подталкивал их к нам с Марко, не переставая сыпать шаблонными фразами, эпитетами и титулами. Мы гурьбой двигались к ресторану, и с каждым шагом во мне таяла надежда развернуться против течения и помчаться на чем угодно к другому озеру, где Мизия праздновала свадьбу.

В ресторане нас ждали накрытые столы, составленные буквой «П», у каждого места стояла табличка с именем, и перед некоторыми уже сидели гости; Марко окаменел от растерянности, он тоже не понимал, как отсюда сбежать. Нас посадили порознь, далеко друг от друга, мы оказались в окружении местных чиновников, с их грубыми физиономиями, разодетых дамочек, киноманов, одинаково пристально и настороженно разглядывавших и нас, и закуски на блюдах; я глотнул скверного белого вина, чувствуя себя из-за жары и духоты как выжатый лимон.

Я побрел в туалет, в голове было пусто, в душе остались лишь инстинкты дикого зверя, попавшего в западню, я ополоснул холодной водой руки и лицо, а через минуту в дверях появился Марко. Он посмотрел в зеркало на свое бледное, перекошенное лицо и сказал: