Книга Граница дождя - Елена Холмогорова

Зато вынужденный отпуск оказался невыносим. Володя с женой собрались в Португалию. Он чувствовал себя неловко и всячески уговаривал Машу уехать куда-нибудь, даже грозился молча принести путевку, но она была тверда. Не раз она потом жалела, что не поддалась Володиным уговорам, но в тот момент одна мысль, что придется упаковывать чемодан, уже парализовывала. Когда они с Надюшей отдыхали в Турции, она полушутливо решила, что ездить надо одной и непременно с легендой. Что ж, роль свежеиспеченной вдовы могла бы оказаться ей впору, но было это так пошло, что окончательно убило мысль о возможности поездки куда бы то ни было.

Верочка отправилась с компанией однокурсников в Суздаль, но, по-видимому, что-то сказала отцу, потому что Сережа был внимателен, как никогда, звонил каждый вечер, а как-то предложил съездить за город.

С того неправдоподобно далекого февральского дня Маша из Москвы не выбиралась, погода была замечательная, делать ей было решительно нечего…

— Только не спрашивай, куда поедем, вези куда хочешь, ладно?

— Очень хорошо, тем более что я уже маршрут продумал.

Они долго пробирались сквозь жилые массивы, одинаковые, как пчелиные соты, а когда пересекли Кольцевую дорогу и помчались по широкому шоссе, Маша с удивлением увидела, что деревья уже зеленеют, а на обочинах мелькают золотые головки мать-и-мачехи.

— Сережка, а тебе не странно, что ты взрослый, почти дедушка, и ни мамы с папой, ни Балюни уже нет?

— Еще как! Все думаешь, вот-вот жизнь настоящая начнется, а на самом-то деле она давно катится под уклон…

Маше хотелось вызвать брата на доверительный разговор, после смерти Балюни образовалась пустота, которую никто, кроме кровных родных, не мог занять.

— Помнишь, Балюня говорила: «Друзей выбирают, а родственников — нет». Интересно, муж и жена не родственники, потому что их выбирают?

— Не знаю, наверное.

— А все-таки почему мы с тобой, Сереженька, оказались одинокими, как ты думаешь? Нормальные вроде бы люди.

— Думаю, случайно. Что такое брак? Одна встреча. Клубится некое броуновское движение — пересекутся траектории или нет. Вот ты не спрашиваешь, куда мы направляемся, а мы уже почти приехали. Смотри, ничего не узнаешь?

Маша вертела головой то вправо, то влево, но ничего знакомого не видела. Вокруг тянулись заборы какого-то дачного поселка, и вдруг в просвете между домами мелькнуло водное зеркало, причал и сосны, сосны, сосны…

— Лунёво! — закричала она, и сердце дернулось, как будто нежданно исполнилась главная мечта ее жизни. — Господи, неужели Лунёво?!

Сережа остановил машину и сказал очень серьезно:

— А теперь подумай хорошенько, готова ли ты увидеть, что мест твоего детства уже нет, а все занято двух- трехэтажными каменными джунглями, где обитают новые русские?

— Нет, что-нибудь да осталось.

— Я прямо боюсь тебя выпустить, страшусь энергии возможного разочарования.

Но Маша уже открыла дверцу и вылезла из машины. Пусть ничего не осталось, но почему ей хочется снять туфли и идти босиком, лечь ничком на молодую траву, почему все горести и ошибки кажутся поправимыми?..

Пристань изменилась мало, разве что палатки выглядели посовременнее и торговали в них вполне пригодными в пищу хот-догами, шаурмой и прочими закусками. Они сели за столик, съели по куску пиццы с пепси-колой и набрались храбрости на десятиминутный марш-бросок, взяв друг с друга слово не приходить в отчаяние, что бы им ни привелось увидеть.

Двадцать лет — не срок для протоптанных дорожек. Конечно же, тропинка была закована в асфальт, но все ее изгибы были целы, и те же сосны по бокам: справа раздваивающаяся, похожая на лиру, слева — обвитая диким виноградом. А вот и край деревни. Первый забор каменный, высоченный — даже дворца не видно, зато напротив — за покосившимся штакетником зеленая с белыми наличниками изба.

— Сережка, помнишь, здесь Лаврик жил, ну о котором Балюня вспомнила, который бутылку с осой разбил?..

— Какую еще бутылку?

— Неважно, но дом-то цел!!!

Они не сговариваясь остановились. Теперь всего сотня-другая шагов отделяла их от цели.

— Мы с тобой волнуемся, как первопроходцы на Северном или Южном полюсе, которые собираются водрузить флаг и оттягивают этот момент, потому что слишком долго его ждали, чтобы он стал прошлым.

— Не знала я, братец, что ты такой романтик. Смелее, вперед!

Так, дурачась, они прошли мимо шикарного каменного особняка, глядящего на улицу бетонными плитами ограды и воротами гаража, и замерли: у знакомого заборчика на посеревшей лавке сидела, подставив лицо солнышку, постаревшая, но все та же тетя Тоня.

Началось с того, что она вдруг потеряла аппетит. Совсем. Не могла заставить себя съесть даже самое вкусное, самое любимое. На третий день Маша забеспокоилась: не было сил двигаться и работать, а главное — уж очень было это на нее не похоже. Сколько лет кряду все попытки выдержать диету спотыкались об очередной стресс, который неудержимо требовалось заглушить чем-нибудь калорийным. А теперь она медленно обходила длинные прилавки супермаркета, толкая перед собой тележку, в которой сиротливо перекатывалось из угла в угол средство для мытья посуды. Глаз ни на чем не желал останавливаться. Может быть, надо купить такое, чего никогда не пробовала? Вот в овощном ряду столько экзотики, даже названий таких не встречала: одна черемойя чего стоит! А это что за черные ягодки? Древние греки деревья и кусты с черными плодами считали посвященными богине возмездия Немезиде. Смешная все-таки Верочка, маленькая еще. «Неужели, — говорит, — ты не понимаешь, что иначе быть не могло, все шло к развязке, которой в этом мире не было». Счастливая, еще не утратила способности выражаться высокопарно.

Кто-то толкнул ее, извинился. Маша опомнилась: стоит столбом с пустой тележкой в узком проходе и всем мешает. Начала хватать все подряд: бананы, яблоки, виноград.

Дома попыталась поесть, насильно запихнула в себя, почти не разжевывая, банан — пустой желудок ответил благодарным урчанием. Решила натереть яблоко — можно сразу глотать. Из-под ножа поползла, завиваясь, аккуратная лента, лента Мёбиуса. Яблочное пюре — пища здоровая и полезная.

На следующее утро она поняла, что на работу не пойдет, вообще ни за что не встанет с кровати. С трудом заставила себе позвонить секретарю и соврать, что сильно простудилась и день-другой посидит дома. А потом выходные. А дальше будет видно.

Хорошо иметь в семье врача! Сережа твердо сказал, что о работе в таком состоянии не может быть и речи, бюллетень он ей сделает, пусть не волнуется, а главное — выпишет рецепт: маленькие бордовые таблетки — и через неделю порядок. «А пока не заставляй себя ничего делать, хорошо бы только на улицу выходить. Кстати, таблетки нужные есть в единственной аптеке, на “Юго-Западной”, съездила бы сама, а?»

Маша была, конечно, благодарна брату, но хотелось капризничать, как маленькой, ныть: «Не хочу бордовые таблетки, хочу зелененькие, из травы гелений, гореусладное зелье; не хочу никуда ехать, принеси домой», — но она сдержалась.