Книга Танцы с саквояжем вуду - Роберт Рэнкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Возьмем, например, скрытое видеонаблюдение. Оказывается, я убил молодого коммерсанта. Я мог бы сказать, что существует множество способов подделать эту пленку, но вряд ли мне кто-нибудь поверит.
— Вопрос в том, во что верите вы.
— Я должен верить своим глазам, даже если увиденное идет вразрез с тем, что я помню.
— Или думаете, что помните.
— Верно. Тут-то и возникает проблема. Точны ли мои воспоминания? Возможно, я убил этого молодого человека, но стер это событие из памяти. Такое возможно.
— Более чем возможно, — заметил доктор.
— Вот именно. Моя проблема заключается в том, чтобы определить, что является реальностью, а что нет. В Некронете у меня была цифровая память. Я мог вспомнить любой прошлый опыт, который тут же воплощался, становился реальным. Теперь у меня нет цифровой памяти, то есть я должен заключить, что снова нахожусь в реальном мире и что эта больница — его часть.
— Очень хорошо.
— И еще. Когда на прошлой неделе я попробовал убежать из больницы, я обнаружил, что куда бы я ни пошел, я всегда возвращался обратно.
— Этот город — кошмар проектировщика.
— Кошмар, — кивнул я. — Особенно мои мысли. Я чувствую себя, словно в компьютерной игре, в электронном лабиринте, из которого не выйти, пока не найдешь секретный пароль и не соберешь все бонусы. А до тех пор будешь наматывать бесконечные круги.
— Неудачное сравнение, — заметил доктор. — Особенно учитывая ваши обстоятельства.
— Согласен. Потому что, если бы я по-прежнему находился в компьютерной имитации, то у меня была бы цифровая память.
— Вот именно, — согласился доктор.
— Если только…
— Если только что?
— Если только моя цифровая память не заблокирована.
— О боже, — застонал доктор и потянулся к кнопке на столе.
— Пожалуйста, потерпите меня еще одну минуту. Представьте ситуацию: Некронет я так и не покинул, и это не настоящий мир и не настоящая больница.
— Жаль, — сказал доктор. — А вы так хорошо себя вели. Я подумал, что таблетки действительно начали помогать.
— Я не принимаю таблетки, — сказал я. — Уже целую неделю.
Доктор удрученно покачал головой. Палец вдавил кнопку.
— Я считаю, что эти таблетки — депрессанты памяти, — продолжал я. — Маленькие силиконовые чипы с программой, блокирующей доступ к воспоминаниям. Я считаю, что если бы мне удалось вернуть свою цифровую память, все, что мне нужно было бы сделать, чтобы исчезнуть отсюда, это подумать об этом. Представить себя где-нибудь, где я уже был, и все. Меня нет. В мгновение ока.
Дверь кабинета отворилась, и на пороге появился Сесил.
— Уведите этого господина в палату, — сказал доктор. — И удвойте ему дозу.
Санитар Сесил стоял с идиотской ухмылкой на лице.
— Какого господина? — спросил он.
Старый Артур заправляет здесь всем,
Вот он бредет, будто бык по росе,
Во всей своей владычьей красе,
Напевая мотивчик с концерта.
Старый Артур в новой шляпе бредет
(Не разобрать, где зад, где перед),
С ним вместе доволен потрепанный кот,
По кличке Луиза Альберто.
Старый Артур положил на полок
Картинку с болотом, семян каталог.
Бумажных мышат и еще, видит бог,
Собачку китайской работы.
Старый Артур за ворота ступил,
И там на него грузовик накатил.
Останься в живых, он бы долго грустил
Испортился день отчего-то.
Будь благоразумным. Требуй невозможного.
Надпись на заборе
Служители культа Джона Фрума Карго сидели на самодельной взлетно-посадочной полосе и вглядывались в лазурное небо.
— Джон Фрум, он приди, — сказал один. — Принеси карго-груз, все быть богаты.
— Теперь скоро, — сказал другой. — Да, скоро.
— Что-то долго его нет, — сказал туземец в шляпе.
— Кого? — спросил четвертый, угрюмый парень с фалангой человеческого пальца, продетой сквозь нос.
Первые три туземца посмотрели на него с благоговейным трепетом.
— Джона Фрума, — сказали они. — Джона Фрума.
— А, его. Он придет. Вы ждите.
И они ждали.
И на следующий день тоже ждали.
И следующие два дня тоже.
И следующий.
Один туземец сказал:
— Уже недолго.
Другой сказал:
— Едва ли.
Третий сказал:
— Куда девался парень в шляпе?
Примерно неделю спустя один из них сказал:
— Не удивлюсь, если Джон Фрум появится с минуты на минуту.
— Я тоже, — сказал другой. — Кто-нибудь видел парня с костью в носу?
Примерно через три недели после того, солнечным летним утром Джон Фрум наконец вернулся. Но, удивившись, что его никто не встречает, он снова ушел, оставив записку, в которой написал, что обязательно вернется позже.
— Вот, — сказал туземец. — Я же говорил, что он вернется.
— Теперь он может появиться в любое время, — сказал другой.
Лысый туземец показал на небо.
— Это не он?
Но это был не он.
И они снова решили ждать.
Я вышел на восточный берег острова. Море было таким же теплым и синим, каким я его себе представил.
Я вспомнил, что, когда был ребенком, читал книжку Артура Тиккетта о меланезийских культах карго: «Джон-Фрум-он-приди: антропологическое исследование культуры карго». Книжка мне очень понравилась. Разумеется, теперь я мог вспомнить каждое слово из нее, равно как и из всех других, прочитанных мною за свою жизнь. Пятнадцати тысяч четырехсот тридцати семи, если быть точным. И ни одной, написанной Джонни Куинном.
Я уже не злился, но пребывал в решимости. В решимости сбежать из Некронета и призвать Билли Барнеса к ответу.
«Гнев — одна из опор души», — написал Томас Фуллер в своей книге «Государство духовное и государство мирское». А точнее, на странице пятьдесят три — последней из тех, которые я смог осилить, прежде чем переключиться на приключенческий роман. Но я уверен в правоте автора. Мой отец как-то сказал: «Если не гневаешься, значит, не живешь». Так и сказал. Слово в слово. Конечно, я слегка злился, но не настолько, чтобы позволить гневу затмить мой разум.
