Книга Глобальное потепление - Яна Дубинянская

— …я только думаю, как лучше сделать, — говорил Колька Иванченко. — Просветить все, а потом посмотреть — или отсматривать по сегменту?

— Естественно, по сегменту, — сказал Рибер. — Если она в первом или во втором, нафига делать мартышкину работу?

— Оно, конечно, так, но ведь это кататься каждый раз на берег. И не хотелось бы прямо сейчас распаковывать аппаратуру.

— Почему?

Николай замялся, и тут прозвучал внезапный и звучный, как сигнал корабля в ночи, Юлькин голос:

— Сопрут.

Ливанов придвинулся ближе. Под ее затылком серебрились не попавшие в основной узелок волнистые волоски, похожие на свечение ночного моря. Он поцеловал ее в шею, Юлька дернулась, резко двинув назад локтем, но не попала.

— Сопрут, — покаянно подтвердил Колька. — На вашем месте я бы вообще не привозил сразу оргтехнику, ну да ладно. Я сказал ребятам, что в том контейнере всякие соки-воды, наши такого не пьют.

— Не свисти, — отмахнулся Юрка. — Я к дайверам тысячу раз ездил, и никогда ничего не крали. А ты уверен, что просветка ее покажет? Там же могло все занести песком, и даже скорее всего.

— Но сама же капсула полая! Если она разгерметизировалась, то все, кранты. Но не должна была. Знаешь, Юрка, о чем я думаю? — в Колькином голосе прорезались мечтательные, ностальгические нотки. — Если б ее нашли еще тогда, как имелось в виду, мы теперь жили бы совсем по-другому…

— А ты не купил бы коттедж на Острове.

— Это точно. Давай выпьем.

Ливанову налить не предложили, они, кажется, забыли о нем на своей общей, тихой и душевной кладоискательской волне. Удивительно вообще, как это двое немолодых, потрепанных жизнью мужиков безоговорочно поверили в легенду, основанную, насколько он понял, на газетной утке черт-те какого, еще до глобального потепления, года выпуска. Ну допустим, Колька, он дайвер, и этим, по идее, все сказано (Ливанов не до конца разобрался пока, что именно); но ведь Рибер всегда производил впечатление человека адекватного, хваткого и прагматичного. Кризис середины жизни принимает порой причудливые формы. Хотя по сути у всех он соткан по мелочам из незначительных и крупных неудач, нелюбимой работы, усталости и отсутствия счастья, и накрывает обвально и врасплох, причем независимо от страны.

Думать дальше в том же направлении не хотелось. Ливанов наклонился к Юльке, обхватил ее за плечи и жарко прошептал в шею неподалеку от уха:

— Не дуйся. Я больше не буду. Я же знаю, что ты все равно мне не дашь.

Она вывернулась, обернулась. Глаза у нее были черные, с точечками морского свечения, а ответ она вовремя не придумала, только беззвучно шевельнула губами.

— Ты смешная, — сказал Ливанов. — За это я тебя и люблю.

* * *

Утро было неподвижное, светло-сизое, мутноватое и словно слегка искаженное толстой линзой — и небо, и культурный шельф. Над водой еще держалась прохлада. Упускать дивное состояние было жалко, но хотелось полного кайфа, и Юлька вернулась в низкий душный домик, по-быстрому сварила на походной плите кофе, вышла со стаканчиком наружу и села на бочку с краю базы, свесив ноги вниз, поближе к еле слышному плеску. И кайф стал абсолютным, недостижимым, наверное, больше нигде. Оставаться определенно стоило — хотя бы ради этого.

Так называемая экспедиция, разумеется, дрыхла без задних ног. По Юлькиным расчетам, основанным на количестве пустых бутылок в контейнере, проснуться ее участники должны были не раньше полудня. Ну допустим, не считая студиков, но толку с них.

Вообще интересно, — размышляла Юлька, наслаждаясь растворением кофейного аромата в утренней дымке, горячего вкуса в мимолетной прохладе, умных мыслей в мечтательном созерцании, — почему они, северные, с таким всепобеждающим наивом уверены в своем праве на нас, на наши сокровища, на всю нашу страну? Разумеется, никакой капсулы нет и быть не может, но представим на мгновение, что она есть, что и вправду лежит на дне, замурованная в одну из многочисленных лестничных ступеней. Чья это лестница, чей затопленный город, чей культурный шельф?! Капсула принадлежит нашей стране, говорил Серега, и был прав, хоть и дурак.

А им пофиг. Они чувствуют себя здесь как дома, хозяевами, начальством! — посмотреть на того же Рибера, о Ливанове промолчим. Если они ее найдут, то и Кольке Иванченко преспокойно дадут под зад, не говоря уже о прочих дайверах, о ней, Юльке, лично и о стране в целом. А между прочим, те, кто капсулу закладывал, планировали слегка по-другому… Хотя никто ничего не закладывал, конечно.

— Чего подскочила так рано?

— Я всегда так встаю, — не вздрогнув и не оборачиваясь, бросила Юлька.

— Это правильно, — одобрил ливановский голос. — Я сам не сплю помногу.

Ливанов со скрежетом сел рядом, и Юлька превентивно отодвинулась. Выдержала паузу и оглянулась через плечо: глаза у него были, как она и ожидала, нахальные и смеющиеся, в красных прожилках, а физиономия ничего, не очень опухшая.

— Кофе, — сказал он, жадно раздувая ноздри. — Свари мне тоже.

— Сам себе свари.

— Зараза ты. Слушай, Юлька, у нас с тобой вчера что-то было?

Он почти спрятал наглую ухмылку и смотрел вопросительно, озабоченно даже. И надо было ответить что-то бритвенное и парадоксальное, под корень и наотмашь, чтобы знал и прекратил! — но ничего подобного в голову, разумеется, не пришло, и Юлька разозлилась на себя в разы больше, чем на него. Хотя и на него тоже, не без того.

Ливанов кивнул, как если бы получил исчерпывающий ответ:

— Это хорошо. Представляешь, как обидно, если б что-то было, а я не запомнил ни черта? Нет, у нас с тобой все произойдет на уровне, вот увидишь. Сделай кофе, тебе жалко, что ли?

— Не мечтай, — прорезалась Юлька. Вышло малость расплывчато.

— Сделай, сделай.

Юлька допила кофе и захотела еще. Только поэтому встала, прошла в домик и сварила по стаканчику себе и Ливанову. Когда она вернулась, утреннюю дымку уже размело по воде, поднималось солнце, зажигая по шельфу ослепительные искры, воздух стремительно нагревался, и бочка оказалась ощутимо теплой даже сквозь шорты, чтобы не сказать горячей.

Ливанов жадно схватил стаканчик, спасибо, естественно, не сказал, да и пить не торопился, зато заговорил азартно и увлеченно, причем, что удивительно, уже на другую тему:

— Я тут себе прикидываю, Юлька. Вот мы с тобой вчера придумали насчет подводного туризма на культурном шельфе, — придумал, помнится, сам Ливанов, но спорить с ним она не стала. — Здорово же можно закрутить! Экскурсия по затопленному городу, фото возле памятников, и рядом, для сравнения, старые фотки тех же мест с того же ракурса. Можно целыми альбомами шлепать! Театр так вообще песня, я себе представляю подводную оперу, толстых тетенек в бархате, в аквалангах и с пузырьками… Отдельно экстрим-туры, монстров мы с тобой, думаю, обеспечим, — он подмигнул точь-в-точь как вчера, и Юлька опять позорно покраснела. — Ну?