Книга Глобальное потепление - Яна Дубинянская

Лестница впечатляла. Широкие ступени уходили в глубину пролетами и площадками между ними, желтовато-белые, почти чистые, лишь кое-где тронутые черными оборками мидий или красноватой бахромой водорослей, выбивающейся из щелей. Нижние пролеты плавно, по наклонной, занесло песком, и сверху казалось, будто лестница еще длиннее, будто она спускается внутрь, к центру Земли. По ступенькам гуляли крабы, небольшие темные рыбки сидели смирно, словно остановились передохнуть, а потом вспархивали и плыли дальше. Внизу и сбоку торчал купол с открытой аркой, гладкий и полупрозрачный, в нем зияла черная дырка с зубчатыми краями, словно в гигантской надбитой елочной игрушке. Из дырки выплывала и все не кончалась стая серебристых, похожих на торпедки рыб.

Колька завис напротив лестничного пролета, перебирая ластами и накручивая на аквушку какой-то новый интересный объектив, Юлька таких и не видела никогда. Накрутил, несколькими мощными взмахами поднялся к началу лестницы и поплыл вдоль пролета, ведя камерой мимо ступеньки. Потом повернулся и направился обратно, снимая следующую. Нифига себе, прикинула Юлька, если он собирается вот так отснять всю лестницу, ступеньку за ступенькой, то это, мягко говоря, надолго.

Подняла голову: Ливанова по-прежнему не было. Юрка Рибер кружил около статуи все беспощаднее, напоминая голодную акулу. Студики на всякий случай отплыли подальше и держались в сторонке.

А Юлька решила исследовать стеклянную штуку. Оттолкнулась ластами от ступеньки и поплыла вниз.

Рыбья стая попалась ей навстречу и, раздвоившись, испуганно брызнула в обе стороны серебристыми торпедными усами. Встретилась медуза, большая, синяя, колышащаяся щупальцами; Юлька с детства их побаивалась, а потому сделала крюк от греха подальше. Наконец, опустилась к самому куполу. На его гладкой поверхности ничего не держалось, кроме несерьезного зеленого мха напылением у самого дна, однако стекло, а скорее пластик, сильно помутнело, и внутри было ни черта не разглядеть. Можно было обогнуть купол и доплыть до арки, но Юлька не искала легких путей. Переступая ладонями по скользкой выпуклости, добралась до зубчатой дырки и заглянула внутрь.

Ничего особенно интересного там, конечно же, не было. Из-под песка виднелись фрагментами какие-то параллельные железки, поднимаясь в направлении арки, а на противоположном конце громоздилось нечто техническое, покореженное, ржавое. Соваться туда, пожалуй, не стоило. И не потому, что изнутри веяло чьим-то жутковатым присутствием, ледяным наблюдающим взглядом — это Юлька, допустим, сама себе выдумала, с ней случалось, — а попросту незачем, вот и все.

Обернулась посмотреть, как там экспедиция: Колька все еще ползал челноком вдоль верхнего лестничного пролета, а остальных она разглядеть не успела, потому что на талии сомкнулись холодные щупальца, — и Юлька заорала пузырьками воздуха мимо загубника, отчаянно задергалась руками и ногами, взбурлив газировкой неподвижную воду.

* * *

— А мне все-таки интересно, — щурясь на заходящее солнце, сказал Ливанов. — Что ты с ней сделаешь, если… когда найдешь?

Вопрос адресовался Юрке Риберу, и тот уже открыл было рот отвечать, однако встрял Колька Иванченко, что само по себе было невероятно: опередить Рибера по части скорости ответа или вопроса не удавалось никому, Ливанов помнил еще по Пресс-лиге. И вдвойне удивительно было с Юркиной стороны уступить приторможенному банановому дайверу, казалось бы.

— Куплю коттедж на Острове, — мечтательной скороговоркой начал Колька, — в смысле, всем ребятам по коттеджу, и вам с Юлькой тоже. Отправлю своего оболтуса учиться. Брошу заначку в швейцарский банк. А на остальное, как и было задумано, порешаем проблемы в стране.

— В вашей стране? — уточнил Юрка Рибер. — Не свисти, Коля. В вашей стране проблемы нерешаемы по определению. Вы по-другому не умеете жить.

— А вот этого не надо! — обиделся за державу дайвер. — Вам легко рассказывать: сначала сидели на нефти и газе, потом благополучно перебрались на Безледное и Беломорское побережье, на эти ваши Соловки! Я, кстати, не был никогда, и ничего. Разумеется, что за проблемы при таких ресурсах — с вашим климатом и курортной зоной в полстраны?!

— А ты приезжай, — посоветовал Ливанов. — Там хорошо, тебе понравится. Съездишь хоть раз — будешь совсем по-другому говорить.

Здесь тоже было хорошо. Смеркалось, дул теплый ветерок, на море поднялось небольшое волнение, и база едва ощутимо покачивалась под ударами волн. База была другая, дальняя, чуть более обжитая, годная для ночлега. Сидеть на вобравшем в себя дневное солнце ржавом железе было твердо, но тепло и приятно. Для полноты ощущений Ливанов посадил бы на колени Юльку — но она демонстративно разместилась далеко напротив, смотрела исподлобья, молчала и до сих пор обижалась. А ведь он, между прочим, сразу после всплытия извинился, хотя в душе продолжал считать свою подводную выходку смешной и удачной. И снять с Юльки купальник у него почти получилось.

— Кстати, о ресурсах, — заговорил Ливанов. — Вот возьмем ваш культурный шельф. У нас-то давно все расчистили, а здесь… Да я бы на вашем месте организовал тут такое! Дайверский экстремальный туризм, подводное сафари с монстрами, — он подмигнул обиженной Юльке, — да черт знает что можно придумать на этих развалинах! Дать широкую рекламу, и туристы ехали бы отовсюду с баблом. Для вашей, между прочим, страны.

— Для того, чтобы ехали туристы, Дима, — скучно возразил Юрка Рибер, — надо сначала построить инфраструктуру. Дороги, отели, провести водопровод и канализацию. И куда-нибудь деть здешних дайверов. Короче, сразу видно, что ты писатель.

— Да я понимаю, — махнул рукой Диванов. — Я пытаюсь объяснить, как оно было бы в нормальной стране. Без поправки на банановый… на местный, так сказать, менталитет.

— Ты не прав, — сказал Колька Иванченко. И твердо, убедительно аргументировал: — Ты абсолютно не прав. Это у вас менталитет.

— Ага, — отозвался Рибер. — Сейчас ты нам расскажешь, мол, у нас неправильные выборы, мы все под колпаком и не знаем, что такое свобода.

— Еще нас зомбируют наши масс-медиа, — подсказал Ливанов.

— Да ну вас, — отступил Колька. — Давайте лучше выпьем.

И был безоговорочно поддержан.

Они выпили на троих: застенчивые студентики уползли в домик готовиться ко сну, а Юлька пить отказывалась, хотя все по очереди ей предлагали. Сидела в своей любимой, как успел заметить Ливанов, позе — руки замком, подбородок на коленках — минимизированная донельзя и на вид совершеннейшая девчонка. Она была смешная и очень уместная здесь, в контексте этого вечера, культурного шельфа, безумной экспедиции и маловменяемой страны. Он был доволен, что удалось оставить Юльку здесь, без нее определенно чего-то не хватало бы, утратился бы вроде и необязательный, но правильный, завершающий композицию элемент. Стремительно, по-южному, темнело, и ее лица было уже не различить, а тем более его выражения. Скорее всего, еще дуется, и так оно даже интереснее.

Ливанов встал, потянулся и направился к дальнему краю базы. Поверхность моря — ему все равно казалось, что это море, хотя дайверы называли его шельфом и никак иначе — призрачно, серебристо светилась, россыпь блуждающих огоньков мерно покачивалась на волнах. Из-под ливановской ноги с грохотом покатилась банка из-под пива, или что-то вроде того, и звучно плюхнулась в воду, распугав тишину и сияние. Он вернулся к компании, разумеется, на гораздо более выгодную позицию, присев на теплый ящик у Юльки за спиной.