Книга Шестая жизнь Дэйзи Вест - Кэт Патрик

«Что ты СДЕЛАЛА????»

«Да ничего».

«М. тебя убьет».

«Возможно».

«Оно того стоило?»

«Да, но только ничего, кроме поцелуя на прощание, не было».

«Да ладно, рассказывай…»

Мы болтаем примерно час, пока Меган не говорит, что ей пора делать уроки. Я решаю оставить в блоге очередную запись. Однако прежде чем я выхожу из Сети, от Меган приходит еще одно сообщение: «Не забудь ответить на мой последний пост.».

Заинтересовавшись, я ввожу в строке браузера адрес блога. Пост Меган называется «Вскрытие психологии стояния в очереди», и посвящен он личным особенностям, которые проявляют люди, столкнувшись с необходимостью чего-то ждать (нетерпеливые и пронырливые персонажи, норовящие пройти без очереди, противопоставляются добрым и мягкотелым, а также рассеянным людям, забывающим, где они находятся, до такой степени, что крик «Следующий!» заставляет их вздрогнуть от неожиданности). Меган на стороне наглецов, чье поведение ее веселит. Потратив час, я выстраиваю линию защиты для робких и терпеливых, основанную на понятии кармы. Будьте терпеливы, и вас ожидает награда, к примеру, в виде самого вкусного попкорна со свежим маслом; если же вы будете лезть всюду без очереди, рискуете, заняв, скажем, единственный свободный стул, обнаружить, что он испачкан шоколадом, заляпавшим вашу одежду.

Опубликовав пост, я начинаю готовиться ко сну. Вернувшись из ванной, я обнаруживаю в телефоне сообщение от Мэтта.

«Можем мы поговорить?»

«Конечно. Давай позвоню через пять минут?» — улыбаясь, пишу в ответ я.

«Хорошо, жду».

Лежа в темноте, я набираю номер Мэтта. Он берет трубку после первого гудка.

— Я тут думал кое о чем по дороге домой, — начинает он вместо приветствия.

— О чем же?

— Никак не могу понять, зачем вы переехали, — говорит он. Мне тут же становится не по себе. Вряд ли стоит рассказывать ему, что меня воскрешали не единожды. Не знаю уж почему, но мне так кажется. — Нет, в смысле, я очень рад, что вы сюда приехали, — поправляется Мэтт, приняв, очевидно, мое нервное молчание за выражение обиды. — Я вообще не то имел в виду. Я просто…

— Хорошо, я поняла, — перебиваю его я. — Мне немного неудобно рассказывать тебе, почему мы переехали. Я уже так много тебе сегодня рассказала, что подумала, может быть, стоит отложить это до следующего раза.

— Хорошо…

— Я умирала пять раз.

Теперь тишина наступает на том конце трубки.

— Ты где? — спрашиваю я.

— Я здесь, — отзывается Мэтт. — Ух ты…

— Да… — говорю я, сгорая от стыда. — Хотя знаешь, скорее, четыре раза, просто после той аварии меня пришлось воскрешать дважды, но раз уж мне сделали пять инъекций, значит, я умирала пять раз. После того первого раза… ну, в общем, у меня смертельная аллергия на пчел, а еще, похоже, несчастные случаи ходят за мной как тень.

— Обалдеть, — говорит Мэтт. — В смысле… и каково это?

— Что?

— Умирать, — спрашивает он.

— Ну…

— Если ты, конечно, можешь об этом говорить, — быстро добавляет он.

— Да нет, все нормально, — заверяю его я, — хотя… если честно, я не очень хорошо помню.

Это стопроцентная ложь: я помню множество визуальных деталей, но мне не хочется снова причинять Мэтту боль. Возможно, разговоры о смерти в данный момент кажутся ему притягательными, но позже, когда придет черед умирать Одри, он вспомнит то, что я ему могла бы рассказать, и будет испытывать боль и страх.

— А, ну ладно, — говорит Мэтт, как мне кажется, слегка разочарованно. Тем не менее тему разговора он меняет. — Ты завтра пойдешь в школу? — спрашивает он.

— Да, — говорю я.

— Одри тоже пойдет.

— Серьезно? — радостно спрашиваю я.

— Ага. Врач ее выписал, — бодро сообщает Мэтт. — Только он хотел, чтобы вокруг всегда были люди, на случай возникновения непредвиденных проблем. Так что мама не разрешает ей ездить в школу на своей машине. Я повезу ее.

Пауза.

— Хочешь, мы тебя захватим?

Я лежу, радостно думая о том, какой нормальный у нас под конец сложился разговор, хотя Мэтту известны обо мне вещи, далекие от нормы.

— Да, — говорю я.

— Отлично, мы подъедем в половине восьмого.

— Чудесно.

Уже ночь, и мы подошли к логическому завершению беседы, но меня не оставляет ощущение, что Мэтт хочет сказать что-то еще. Я терпеливо жду, чувствуя, как нервы с каждой секундой натягиваются все сильнее, словно тетива лука. В конце концов он решается заговорить.

— Дэйзи…

— Да?

— Странный был вечер, — констатирует Мэтт. Его голос звучит низко, интимно. У меня от него мурашки на руках.

— Да, ты прав.

— Но все равно было хорошо, — говорит Мэтт.

— Ты так считаешь?

— Да, — подтверждает он. — Было странно, но здорово, а все потому, что я был с тобой. Теперь я чувствую, что знаю тебя лучше. Мне даже лестно, что ты решила все это мне рассказать. И показала мне секретные файлы.

— Даже несмотря на то… — говорю я, понимая, что закончить фразу именем Одри выше моих сил.

— Да, Дэйзи, — соглашается Мэтт, — даже несмотря на это.

21

Меня мучает бессонница, и в три часа ночи, в очередной раз сходив в туалет, я открываю дверь, ведущую в кабинет Мэйсона, и вхожу в темное помещение. Дело Гэйвина притягивает меня как магнит. Мне совершенно не хочется о нем думать, но и не думать я не могу.

Запустив систему, я прикладываю палец к экрану для сканирования отпечатка пальца. Когда процесс загрузки системы подходит к фазе распознавания голоса, я встаю и, прокравшись на цыпочках к двери, открываю ее. Мне не хочется будить Мэйсона или Кэйси. Вернувшись за стол, я произношу слово «зимородок» так тихо, что компьютер, очевидно, не может меня услышать. Однако процедура успешно завершается — я в системе.

Хочется немедленно открыть файл с делом Гэйвина, но папки носят кодовые названия, и я забыла, в какой из них лежит информация по нему. Ткнув пальцем левой руки в иконку «Последние документы», я открываю весь список с детальной информацией по дате и времени обращения. Делаю выборку по времени последнего открытия файлов и нахожу то, что искала. И вдруг в списке мне бросается в глаза нечто странное: вчера была создана новая папка. Она названа, как и все остальные, кодовым сочетанием букв и цифр, но — и это особенно странно — в ее атрибутах включен параметр «Скрытая». Заглянув в директорию, где она находится, я понимаю, что, не найди я ее среди «Последних документов», так бы никогда ее и не увидела.