Книга Бессмертные - Клаудия Грэй

За четверо суток, прошедших с ее дня рождения, улицыпревратились в настоящие джунгли. Выжившие сделались злобными, как уличныесобаки, те, которых сожрали вампирские птицы: они запасали пищу, а радибезопасного укрытия для сна или бутыли для воды могли убить. Джилли уже имеланекоторый опыт бродячего образа жизни, приобретенный в ту пору, когда подселана наркотики. Она прошла реабилитацию, и забота и любовь спасли ее, но старыеуроки не забылись.

Избегая злодеев и безумцев, она украла тонны телефонов —или, возможно, просто взяла их, поскольку в магазинах не осталось никогоживого, чтобы оформить покупку, — но связи не было ни в каком виде. Онасделалась просто одержима жаждой найти работающий телефонный аппарат — покрайней мере, это дало ей какое-то занятие помимо того, чтобы вечно прятаться ибежать.

Ее врач, доктор Роблес, обычно советовал Джиллирасслабиться, не напрягать так сильно свой и без того усталый мозг. Он убеждалее отказаться от любви к Эли, поскольку если человек гей, то он гей и вряд липередумает, как бы сильно ей того ни хотелось.

Она безуспешно пыталась найти интернет-кафе, которое невыпотрошили бы вампиры, врывалась в офисные здания и пробовала включатьтамошние компьютеры, но они все сгорели. Непонятно, как вампиры этого добились,но очевидно, что это была часть их замысла по захвату мира.

Джилли привыкла спать днем, в точности как вампиры, выбираядля этого самые солнечные места и накрывшись своим черным пальто, словносаваном. Не будучи католичкой, она приучилась молиться Богу на распятии, потомучто распятия удерживали вампиров на расстоянии. Беглянка хотела помолиться всоборе Святого Патрика, но в его замкнутом пространстве оказалось слишкомтемно: она почти слышала, как вампиры шипят в боковых нефах. Ее губыобветрились и потрескались, а сама она заросла грязью, но надеялась, что Богвсе же захочет ей помочь.

«Пожалуйста, Боже, пожалуйста, очень тебя прошу, Господи,сделай милость, ради всего святого, молю тебя, добрый Боженька, не допусти,чтобы Эли сгорел или попался в зубы демонам, аминь».

Оживленные некогда районы превращались в груды пепла, машинывзрывались, и вампиры пировали над останками. А Джилли ковыляла сквозь все это,словно последняя жертва апокалипсиса. Она по-прежнему бродила в одиночестве идаже не пыталась найти попутчика или сама к кому-то пристать. Ее целью былоотыскать Эли, чтобы умереть вместе с ним, если уж нет другого выхода.

В своем потрепанном одеянии злой феи она пробиралась междуотчаянно пылающими строениями, синяя краска ее волос выцвела на солнце искрылась под слоем грязи. Всем встречным она совала фотографию Эли, которуювсегда носила в кармане пальто.

«Нет, Джилли, не видели, не встречали, не попадался, прости,девушка, не знаем такого, извини… неудачница».

Она все ждала, что пожары прекратятся, — когда-нибудьведь закончится все, что может гореть. В воздухе висел омерзительный запахпаленого — будто кто-то поджаривал протухшие хот-доги; дым забивал ей легкие иоседал на коже. К пятому дню после ее дня рождения она так устала, что едвамогла вздохнуть, но почти благословляла свое изнеможение: возможно, она вскореумрет, и тогда все это закончится. Среди прочего, в ее новые привычки вошлопостоянно идти прочь от дурного запаха. Она была опустошена физически идуховно, от нее осталась одна шелуха. Если вампир попробует высосать ее кровь,то, вероятно, не обнаружит в жилах ничего, кроме красноватой пыли.

Она действительно считала, что ей пришло время умереть. Онадумала о своих родителях, о друзьях, но, главным образом, об Эли Штейне. Онстал ее первой и единственной любовью — еще до того, как она поняла, что онгей. И теперь она все еще любила его, и всегда будет любить, неважно, какойлюбовью.

«Мысли-мысли, прочь от меня, погодите зудеть до другогодня…»

А он сходил с ума по Шону, и иногда она надеялась…

Нет, она не могла этого желать. Если ей хотя бы в головупридет молиться, чтобы что-то случилось с Шоном…

«Ты злая, Джилли, и заслуживаешь смерти».

Укрывшись своим пальто, она заснула и видела во сне Эли — иШона. Летом после окончания десятого класса она именно так их и воспринимала —как Эли-и-Шона, словно одно целое, каким она сама надеялась стать вместе с ним.Когда Эли нашел свою вторую половинку, они приходили к ней домой почти каждыйдень, поскольку там могли держаться за руки.

Как любые другие мальчишки-подростки, они хвастались умениемкататься на скейте и проходить видеоигры и при этом флиртовали между собой исидели на диване в обнимку, когда мама Джилли приносила им газировку и горячиетосты с сыром. Их поражало и несказанно радовало понимание, которое онинаходили в этом доме. Его терпимость взросла в суровой борьбе, выиграннойрешительными родителями Джилли: они ведь не отказались от дочери даже послетого, как она сбежала с байкером, обрила голову и заявила психиатру, что у неев ладонях нет костей.

Теперь весь мир охватило новое безумие. Каждую доступнуюповерхность украшали надписи вроде «вампиры сосут», а люди взахлеб делилисьдобытыми крайне противоречивыми сведениями. Вампиры неразумны — или они крайнеумны. У них есть вожак, и они действуют по плану — или у них полная анархия, ивсе происходит совершенно стихийно. Они соблазняют вас мрачной чувственностьюили набрасываются, словно звери, без малейших ухищрений. Это как-то связано с глобальнымпотеплением; они террористы. Эту напасть создало правительство.

Джилли видела множество вампиров. Белолицые и оскаленные,они проносились по улицам и выглядывали из окон, напоминая Уилла Смита в жуткойкомпьютерной обработке. Она не понимала, как ее до сих пор еще не убили, —ведь она такая неудачница. Но в одном была уверена наверняка: они больше похожина людей, чем на животных, только на очень злых людей. Их птицы атаковалибездумно, но сами вампиры слушали музыку и угоняли мотоциклы, просто чтобыпокататься, и оставляли в живых персонал подземки, поэтому поезда продолжалиходить. Но так или иначе, этот мир был уже почти мертв.

После очередного случая, который едва не стал в ее невезучейжизни последним — вампир показался из-за угла прямо перед ней, и она,развернувшись, бросилась бежать изо всех сил, — она разразилась рыданиями,от которых ее тощий живот почти сводило судорогой. И тогда Бог, должно быть,уловил намек, или почувствовал себя виноватым, или что-нибудь еще в этом роде.И в конце концов Он — или Она, или Оно, или Они, чем бы это ни было, —совершил нечто похожее на чудо.

Пошел дождь. Сильный. Вода ручьями хлынула с небес, какбудто пожилые дамы-ангелы взялись мыть свои крылечки. Потоки обрушились накрыши домов и верхушки деревьев, словно все слезы ньюйоркцев, словно вся кровь,пролившаяся из глоток мертвецов.

Дождь приглушил огонь и намочил ее пальто как раз в такоймере, чтобы она сумела проскочить сквозь огненный заслон и вынырнуть в каком-тоадском ином мире. Все здесь было покрыто серым и мертвенно-белым пеплом:деревья, здания, брошенные машины, мостовые. Она тащилась по сугробамрассыпчатой смерти.