Книга Стимпанк - Пол Ди Филиппо

Агассис встревоженно начал:

– Капитан Стормфилд…

– Будет вам, Луи, мы уже уйму времени друзья. Зовите меня Дэн'л.

– Так и быть, Даниэль.

– Не «Даниэль», а Дэн'л. Знаете, мои родители были так бедны, что когда дошло до крестин, не могли позволить себе лишних букв.

– Ваша глупая семейная история меня не интересует! – взорвался Агассис. – Постарайтесь, пожалуйста, впредь меня не отвлекать. Я просто хочу сказать, что у меня больше нет желания покупать какие-либо экземпляры из этих ваших морских глубин, не важно, подлинные они или фальшивые. Да, когда я через день после покупки решил осмотреть морского дрозда, я нашел только лужицу жалкой слизи, а ведь я велел положить птицу на лед.

– Такая вот беда со всеми тварями из Марблхеда. За пределами своих вод они через несколько часов разлагаются. Странно, правда?

– Это не просто странно, это совершенно ненаучно.

– И жизнь тоже, Луи. Возьмем, например, тушенку, за которой вы с Джейком охотитесь…

Агассис схватился за голову.

– Ей-богу, Цезарь! Вы рассказали ему про фетиш? А как же наша договоренность? Вам полагается быть гвианским плантатором.

– Ах, я прошто глупо забылся, дер дух братства курильциков веселой травки, сами понимаете. Und я решил, мошет, Дэнни суметь нам помочь.

Капитан Стормфилд прищурил косящий глаз так, что он совершенно закрылся, подмигнув, чтобы показать, что умеет хранить тайну.

– Ей-ей, я тебя, Джейк, не подведу. Да я твой секрет лучше к морскому дьяволу унесу, чем позволю грязному гуну или поляку наложить лапы на ссаку твоей тещи. И к тому же у меня есть мыслишка, куда может побежать этот Т'гузери.

Агассис был вне себя.

– Оставьте при себе ваши проклятые догадки, капитан. Нам ни к чему ваша убогая интуиция янки. Мы с Якобом распутаем следы колдуна, положившись на наши превосходные европейские умы.

Глубоко оскорбленный капитан Стормфилд встал.

– После таких слов и до ссоры недалеко, Луи. Почти за такие мы, мужественные янки, вышибли отсюда старого короля Георга. Вы уж мне поверьте, я против этого задаваки воевал и сейчас тиранов жалую не больше, чем тогда. Пока не получу от вас полагающихся смиренных извинений, мою ценную информацию я оставлю при себе.

– Мне это безразлично.

– Посмотрим. Вставай, кошак, пойдем отсюда. Пусть никто не говорит, будто мы не понимаем, когда нас не хотят видеть.

Опустив руку, капитан Стормфилд нашарил поводок, конец которого исчезал в темном углу, и потянул за него.

Из угла появилась огромная рыбина в ошейнике, которая шла на негнущихся плавниках. По характерным усикам Агассис распознал в ней Ictalurus nebulosus, кошачьего сомика.

Проходя мимо коленей Агассиса, сомик отчетливо на него зашипел.

Агассису стало нехорошо. Дым, ссоры, тщетные поиски… Все это было уж слишком. Ему необходимо расслабиться в теплой мужской компании, предпочтительно со стаканом чего-нибудь горячительного…

– Якоб, если кто-то будет меня искать, я буду в пабе «Приют устрицы». Но, прошу вас, никого ко мне не посылайте, если только это не будет крайне важно.

– Ja-ja, конешно. Финтофку на крюк, патроны в люк. «Приют устрицы» стоял всего в четверти мили от дома Агассиса. У двери обширного облупившегося строения громоздилась гора двустворчатых раковин высотой с мачту клипера – наслоения десятилетий.

Войдя в примитивный зал, столь не похожий на изящные зальцы гостиниц Нёфшателя, Агассис сел за длинный стол, где горланила обеденная толпа сборщиков моллюсков и раков, и заказал несколько дюжин устриц и пинту портера.

Повторив свой заказ, он почувствовал себя чуточку лучше.

Вот в эту его умиротворенность бесцеремонно вторгся Эдвард Дезор:

– Простите мою дерзость, Агасс, но вы только что получили письмо от своего денежного мешка Лоуэлла. Атак как оно было помечено «срочно», я позволил себе его вскрыть. Лоуэлл хочет знать, какие приготовления сделать к вашему званому вечеру в пятницу. И ничего слишком мудреного, ведь осталось всего два дня.

– Гм, я даже тему еще не выбрал… Похотливый стяжатель заказал что-нибудь про обычаи спаривания у дикарей, точно я наемный писака. Так вот этого он не получит! Я останусь верен натуральной философии. Дайте подумать, какого организма я пока в моих лекциях не касался…

Взгляд Агассиса привлек висящий над барной стойкой панцирь.

– Ну конечно! Благородного мечехвостого краба! Я оберну себе на пользу тот факт, что Америка – родина Xiphosura. Это, несомненно, завоюет расположение Лоуренса. Прекрасно! Мне понадобится подставка для рисунков и, конечно, пюпитр. А почему бы не использовать живой образец? Дамы мило повизжат, точно мы выпустили сотню мышей! Это как раз то, что нужно. Дезор! Вы меня слушаете?

Внимание Дезора было приковано к рыжей служанке в муслиновом платье с глубоким декольте, которая наклонилась над стойкой, чтобы вытереть выплеснувшееся пиво, так низко, что казалось, вот-вот выплеснутся из выреза ее собственные веснушчатые груди.

Очнувшись, помощник сказал:

– Да, конечно. Одна сотня. Я прав?

Сам слушая не слишком внимательно, Агассис ответил:

– Да, верно. Посмотрите, какие титьки… я хотел сказать, присмотрите, как идти!…

Следующие два дня Агассис трудился над своей лекцией. Она должна быть безупречной. Этот званый вечер имел величайшее значение для его будущего. Ничто нельзя было оставить на волю случая. В свободные часы он добавлял строку-другую к учебнику «Основы зоологии», который писал вместе с Августусом Э. Гоулдом. Учебник станет его первой американской публикацией и потому должен произвести соответствующее впечатление.

К утру пятницы никаких новых сведений о возможном местонахождении готтентота не поступило, и Агассис постановил для себя, что с завтрашнего для приложит весь свой интеллект для скорейшего завершения этой утомительной истории.

С дневной почтой пришло письмо от матери Агассиса.

Милый сын!

Боюсь, известия у меня недобрые. Состояние Цецилии не ухудшается, но и надежды на улучшение нет. Большую часть дня она рисует, это занятие, как тебе прекрасно известно, всегда развлекало ее и приносило отдохновение. К письму прилагаю семейный портрет, который она недавно закончила.

Дети здоровы. Апекс быстро становится образцовым юношей и, как мне сказали, часто говорит об отце, которого так давно не видел. Как ты думаешь, нельзя ли устроить так, чтобы когда-нибудь ему как старшему было позволено приехать к тебе в Америку?

С нежнейшими пожеланиями,

Мама

Его сын. Агассис почти забыл, что у него есть потомство… Что может измениться с приездом Алекса? Подходит ли его дом в Восточном Бостоне для воспитания ребенка? В нынешних безумных обстоятельствах, разумеется, нет. Но если по получении места он переедет в Кембридж, а он это обязательно сделает, то в доме воцарится более благодатная атмосфера.