Книга Все, что остается - Патрисия Корнуэлл

— А в чем отличие червонного валета, например, от червонной десятки или, скажем, дамы червей?

— На карте с червонным валетом изображено лицо, — пояснила она. — Я бы сказала, что эта карта олицетворяет собой мужчину. Хотя, например, на карте с червонным королем тоже изображено лицо, но все-таки личность короля ассоциируется с властью; он сам, да и все его окружение считают его руководителем, начальником, возможно, даже отцом, боссом или кем-нибудь в этом роде. Валет, так же как и рыцарь, может представлять собой солдата, защитника, борца. Это может быть человек, который ведет яростную борьбу, чтобы преуспеть в бизнесе. Увлеченно занимаясь спортом, он может составить серьезную конкуренцию своему противнику. Он может быть кем угодно, но поскольку черви — это знак чувств, любовных переживаний, то я должна обязательно подчеркнуть, что, какую бы сторону характера ни представляла эта карта, она всегда является выразителем эмоционального состояния человека, независимо от того, о чем идет речь: о работе или о деньгах.

Снова зазвонил телефон.

Повернувшись ко мне, она сказала:

— Не всегда верьте тому, что приходится иногда слышать, доктор Скарпетта.

— Что вы имеете в виду? — спросила я, немного оторопев.

— То, чему вы придаете такое большое значение, приносит вам несчастье и печаль. Я имею в виду одного человека с очень романтическим характером. Он либо ваш друг, либо член вашей семьи, я точно не знаю, но этот человек определенно для вас много значит. Когда вы слышите его речи, то начинаете давать волю своему воображению. Будьте очень внимательны, не верьте его словам.

«Марк, — подумала я, — а может быть, Бентон Уэсли». Не удержавшись, я все-таки поинтересовалась:

— Он и сейчас находится со мной рядом? Это кто-нибудь, с кем не приходится сейчас встречаться?

Подумав немного, она ответила:

— Так как я чувствую какое-то смущение и многое, что мне совершенно неизвестно, я должна сказать, что с этим человеком вы не сталкиваетесь ежедневно. Я чувствую расстояние, знаете, не географическое, а эмоциональное. Вот это существующее между вами пустое пространство мешает тому, чтобы вы доверяли ему. Я советую оставить все так, как есть, и не предпринимать никаких действий в настоящий момент. Решение придет само собой, правда, я не знаю, когда это случится. Вам было бы неплохо расслабиться. И если в душе у вас настанет смятение, не надо предпринимать какие-то необдуманные поступки. И еще один момент, — продолжала она. — Надо взглянуть на расстоянии, чтобы увидеть рядом с собой что-то, о чем я не имею ни малейшего представления. Это то, что вы совершенно не замечаете, и то, что связано с прошлым, с каким-то очень важным событием, которое произошло в прошлом. Именно оно поможет вам понять правду, но вначале вы даже не поймете истинное значение этого события, пока не захотите этого сами. Пусть ваша вера приведет вас к истине. Мне было очень интересно, чем занимается Марино, поэтому, поднявшись, я выглянула в окно.

Марино выпил две порции виски с содовой в аэропорту «Шарлотта», а затем добавил еще одну, уже находясь на борту самолета. Во время нашего перелета он почти все время молчал. Приземлившись в Ричмонде, мы направились к находившимся на автостоянке автомобилям. Я была первой, кто решил прервать эту затянувшуюся паузу.

— Нам надо поговорить, — сказала я, доставая ключи от машины.

— Я очень устал.

— Сейчас почти пять часов. Почему бы тебе не пойти ко мне поужинать?

Щурясь от яркого солнца, он неотрывно смотрел на место парковки машин. В этот момент было очень трудно понять, то ли он охвачен приступом сильного гнева, то ли готов разрыдаться. Мне было понятно только одно: в таком ужасном состоянии я его никогда раньше не видела.

— Ты сердишься на меня, Марино?

— Нет, доктор. Но сейчас мне необходимо побыть одному.

Застегнув верхнюю пуговицу своего пальто и пробормотав «пока», он ушел.

Я приехала домой, совершенно промокшая. Вяло слоняясь по кухне, я вдруг услышала звонок в дверь. Заглянув в глазок, с удивлением увидела в дверях Марино.

— Это я нашел у себя в кармане, — сразу начал он, как только я открыла дверь. Он вручил мне неиспользованный билет и какую-то совершенно ненужную бумагу о взятой напрокат машине.

— Тебе это может понадобиться для твоего финансового отчета или еще для чего-нибудь.

— Спасибо, — поблагодарила я, зная, что он пожаловал ко мне совершенно с другой целью. У меня была квитанция об истраченных на поездку деньгах, поэтому все, что он дал мне, было совершенно ненужными бумажками. Я как раз начала готовить ужин.

— Оставайся и подожди, пока я закончу. Раз уж ты все равно пришел.

— Я посижу у тебя немножко, — ответил он, не поднимая на меня глаз. — Потом мне нужно будет уйти и заняться делами.

Пройдя на кухню, он сел за стол, а я стала дорезать красный сладкий перец, добавляя его к жарящемуся на оливковом масле рубленому луку.

— Ты знаешь, где стоит спиртное, — сказала я, продолжая помешивать лук.

Он встал и направился к бару.

— Раз уж ты рядом с баром, достань мне шотландское виски с содовой, — крикнула я ему вслед.

Промолчав, он вернулся на кухню и поставил бутылку виски на соседний столик.

Я высыпала лук и перец в. сковородку с тушившимися томатами, а затем стала поджаривать сосиски.

— У меня еще не готово второе, — извинилась я, продолжая готовить.

— Не обращай на меня внимания, обойдемся и без второго.

— Неплохо бы сейчас отведать молодого барашка, телячью грудинку или жареного поросенка, запивая белым вином, — сказала я, ставя на плиту кастрюлю с водой. — Я очень люблю мясо молодого барашка, но сейчас не могу предложить тебе ничего, кроме дежурного блюда.

— Может, тебе хватит резать трупы, могла бы открыть свой собственный ресторан.

— Спасибо за комплимент.

— Пожалуйста. С бесстрастным лицом он зажег сигарету. — Как называется это блюдо? — спросил он, указывая глазами на плиту.

— Это блюдо называется «Желто-зеленая лапша со сладким перцем и сосисками», — ответила я, выкладывая на тарелку сосиски. — Но чтобы по-настоящему поразить тебя, я назову это блюдо его настоящим именем, которое звучит следующим образом «le papardelle del Cantun-zein»[4].

— Не беспокойся, ты меня и без того поразила.

— Марино, — спросила я, заглянув ему в глаза. — Что произошло сегодня утром?

На мой вопрос он ответил вопросом.

— Ты кому-нибудь говорила о вашем разговоре с Весси насчет рубленой раны, сделанной с помощью зазубренного лезвия ножа?

— Пока что я сказала об этом только тебе.