Книга Пропавшее войско - Валерио Массимо Манфреди

— Это всего лишь твое впечатление. Девушка ничего не сообщила просто потому, что ей нечего было сказать.

— Ошибаешься. Дургат разговаривала со мной на языке женщин, на языке интуиции, инстинкта, благодаря которому мы предчувствуем опасность; она знала, что я пойму. Таким образом пленница отблагодарила меня, не подвергая опасности свою жизнь.

Ксен явно был тронут. В глазах у меня стояли слезы, я вся дрожала. Он попытался меня успокоить:

— Нет причин так тревожиться. Клеарх готовит всего лишь предварительную встречу. Мы даже не знаем, согласится ли Тиссаферн, окажется ли он настроен вести переговоры. Как только получим ответ, можно будет делать выводы.

— Побеседуй с ним сейчас: иди к Клеарху или убеди Сократа поговорить с ним.

— И что я скажу: будто девушка-персиянка посмотрела на тебя как-то особенно? Постарайся об этом не думать. Давай ляжем спать, а завтра, когда вернутся гонцы, узнаем, состоится встреча или нет.

Я ждала такого исхода. Да и кто поверил бы фантазиям женщины?

Всю ночь не сомкнула глаз.

13

Наши послы вернулись утром, вскоре после рассвета: им дали положительный ответ. Тиссаферн согласился на встречу; более того, велел передать, что будет счастлив устроить ее, ведь она поможет разрешить все трудности и уладить противоречия. Персы также определили место для совещания — шатер неподалеку от Тигра, расположенный в трех стадиях от обоих лагерей.

Клеарх решил двинуться в путь в то же утро. Его сопровождали полководцы: Агий-аркадиец, Сократ-ахеец, Менон-фессалиец и Проксен-беотиец. За ними следовало около двадцати военачальников рангом пониже и еще пятьдесят избранных воинов, самых сильных и храбрых. Я еще раз попыталась объяснить Ксену, сколь огромная опасность им грозит:

— Зачем отправлять туда всех этих воинов? И всех высших военачальников? Разве недостаточно было бы нескольких человек, самых умных и опытных? Или одного Клеарха?

— Кажется, Тиссаферн на этом настоял: он хочет, чтобы его полководцы встретились с нашими: будет пир, обмен дарами — в общем, перс хочет создать атмосферу взаимного доверия.

— Поверить не могу! Умудренные опытом воины, много лет участвовавшие в сражениях, не понимают, что это может оказаться ловушкой? Ну подумай немножко, попробуй вообразить себе, что будет, если я права. Вашу армию обезглавят одним ударом. В мгновение уничтожат все верховное командование.

— Это не так просто, — возразил Ксен. — Наши полководцы — умелые воины; кроме того, они приняли все необходимые меры предосторожности. Клеарх ведь не дурак — устроит все так, чтобы на встрече не было других персов. Местность там равнинная, я видел, так что большому войску спрятаться негде. И Клеарх решил выступить немедленно именно для того, чтобы не дать противнику времени приготовить ловушку. Чтобы победить сотню наших, им понадобится по крайней мере триста человек — если персы хотят быть уверенным в успехе. А где им спрятать всех этих людей? Успокойся, и никому ни слова, а то выставишь меня на посмешище.

Так он сказал, а мне хотелось прокричать, чтоб персы не ходили туда, не подвергали себя смертельной опасности. Я чувствовала: страхи мои не пустая выдумка, они имеют под собой реальную основу. Однако я стояла у дороги с амфорой для воды в руках и смотрела, как воины медленно скрываются из виду. Клеарх возглавлял посольство; он ехал верхом, в доспехах, украшенных золотом, в черном плаще. За ним следовали Сократ-ахеец, в чеканных бронзовых латах, и Агий-аркадиец, в латах из посеребренной бронзы; за плечами у обоих развевались голубые плащи. Проксен-беотиец, в черном плаще, как и Клеарх, надел панцирь из жатого льна, украшенный полосками красной кожи, с изображением горгоны на груди. Колонну верховных военачальников замыкал Менон. Он был великолепен в сверкающих бронзовых доспехах с золотыми вставками, в поножах с серебряной окантовкой; под мышкой левой руки фессалиец держал шлем с белым гребнем, а длинный плащ, как всегда, белый, ниспадал на спину коня. Дальше двигались полководцы более низкого уровня, рядами по четыре человека. По бокам, отрядами по двадцать пять воинов, — телохранители. Когда Менон проехал мимо меня, я посмотрела на него с такой тоской, что он взглянул на меня в ответ ободряюще, словно говоря: «Все будет хорошо». Потом кивнул, прощаясь с кем-то за моей спиной, и я обернулась.

Мелисса стояла рядом, завернувшись в воинский плащ, доходивший ей лишь до колен, подняв вверх правую руку.

На глазах ее блестели слезы.

Время словно остановилось, а обстановка в лагере казалась такой напряженной, будто от этого посольства зависело будущее всей армии; в каком-то смысле так оно и было. Люди потихоньку переговаривались, разбившись на небольшие группки. Некоторые поднимались на холмы возле лагеря и смотрели на юг в надежде разглядеть что-нибудь. Другие, те, что остались внизу, сложив ладони рупором, кричали, спрашивая, не видно ли чего. Не одна я беспокоилась. Казалось, солнце прилипло к небу, замерло в его середине.

Я подошла к Мелиссе.

— Он сказал тебе что-нибудь перед уходом?

— Просто поцеловал меня.

— И больше ничего?

— Нет.

— Не говорил, что думает об этом посольстве?

— Нет. Он выглядел спокойным.

— Почему же ты плачешь?

— Я боюсь…

— Влюбленная женщина всегда тревожится, когда любимому угрожает опасность. Это похоже на обморок, на ощущение пустоты, на головокружение…

— Тебе повезло. Твой Ксен участия и битвах не принимает.

— Это не так. В нашей повозке есть два комплекта вооружения: он тоже хочет сражаться. Поступил так в Кунаксе, и сделает это еще раз. Положение с каждым днем становится все хуже, и наступит момент, когда армии потребуется каждый мужчина, умеющий владеть мечом. Я лишь молю богов о том, чтобы все вернулись целыми и невредимыми, а потом нам уже нечего будет бояться. Давай попытаемся не терять присутствия духа. Ксен сказал, что Клеарх — человек разумный и наверняка принял все необходимые предосторожности. Наши вернутся, и весь этот кошмар вскоре станет неприятным воспоминанием.

Мелисса молчала, погруженная в свои мысли, а потом произнесла со вздохом:

— Почему Ксен ненавидит Менона?

— Не ненавидит. Возможно, боится. Они слишком не похожи друг на друга, у них разный жизненный опыт. Великие наставники учили Ксена добродетели, а Менон воспитывался на поле боя. Ксен мечтал об активном участии в политической жизни своего полиса, а Менон всегда думал лишь о том, как выжить, как избежать ранений и смерти…

— …Скорее, плена и пыток. Этого он очень боятся.

— Не знала я, что Менону-фессалийцу знаком страх.

— Знаком. Он не боится смерти, но его приводит в ужас мысль о том, что можно попасть в руки врага, который изуродует его тело, как это сделали с Киром. Считает собственное тело абсолютной ценностью, произведением демиурга, которое никто не имеет право портить.