Книга Кузнец из преисподней - Виталий Сертаков

– А ну погодь… стой там… – За воротами зашептались, затем другой, уверенный голос произнес хрипло: – Эй, кто ты там? Управляющий? Да я тебя знаю же… Братцы, это правда Наливка, он нам рельсы тянул… С тобой говорит комендант трудовой тюрьмы, капитан Мохнач. Так это ураган был? Какого черта мы сутки без связи сидим?

– Это был ураган, и будет снова. У меня бумага от губернатора, предписано, чтобы вы пустили меня с товаром и приняли на склад. А чтобы починить столбы поваленные, выделяйте мне сто человек в помощь. Самых крепких, на ремонт путей…

– А чего в первый острог не поехал? Там же ваши, местные сидят. Их губернатору можно пользовать…

– Так всех уже забрали, дорогу чинить перед бронепоездом, – убедительно соврал Степан Наливка.

Он своими ушами слышал, как папа Саничев отправлял людей в первую тюрьму, с приказом – никого в живых не оставлять. Да и правильно, заключенные там пакостные, из местных, надежды на них мало…

– Ладно, комендант, как хочешь. У меня телеграф работает. Я пишу губернатору и в Петербург, что ты в военное время, и заодно – во время бедствия, отказался помочь и не принял товар для острога…

В воротах отворилась калитка. Вышел высокий, с нашивками Трибунала, в серой шинели, с карабином.

– Ладно-ладно, не гунди, отпираем, – успокоился комендант. – Где там твои телеги?

Дальше все случилось очень быстро. Три груженые подводы вкатились в первый двор. Четвертая подвода, как будто случайно, застряла прямо в воротах. Рогожа на первой телеге откинулась. Из-под связок старых тулупов выскочили казаки атамана Шепелявого. Защелкали тетивы арбалетов. Часовые на четырех вышках не успели открыть огонь, все попадали мертвые. Часовых в будках у внутренних ворот закололи длинными пиками.

– Эй, измена! Измс. ахххр…

Схватившись за распоротое горло, упал лейтенант, начальник караула. Солдаты, помогавшие вытаскивать застрявшую телегу, обернулись, и… каждый получил в горло по короткой стреле. Комендант схватился за револьвер, но тут же откинулся назад с выпученными глазами. Лассо затянулось у него на шее.

– Живо все внутрь!

Со всех четырех телег попрыгали мужики с ножами, луками и арбалетами. Одни бесшумно полезли через окна караулки, другие стали отодвигать вторые ворота. Маленький бурят в халате бегом бросился назад, к повороту дороги, где поджидали главные силы заговорщиков.

Внутренние двери зоны отворились. В тот же миг эскадрон Наливки галопом ворвался в первые ворота. Раздались автоматные очереди – это ударили часовые с дальних вышек. Пули вспороли воздух совсем близко от плеча майора, но Степан только расхохотался. Он глядел, как за ноги на аркане волокут толстых охранников, и смеялся. Он стал гораздо храбрее и выносливее, чем раньше. Может, это оттого, что громадный Посланник прикоснулся к нему ночью? От Посланника странно пахло, как-то по-звериному, один глаз был у него замотан тряпкой, рожа волосатая и ноздри как у быка…

Больше ничего Наливка припомнить не мог, снова затрещало в висках.

– Налегай, братцы! На ножи их, сволочей!

– Режь душегубов! Режь гадов питерских!

По звуку первого выстрела одновременно пошли на штурм засадные отряды. Острог был окружен, у гарнизона не оставалось малейшего шанса прорваться наружу. Телеграфа и телефона их тоже лишили, а почтовых голубей уже лет семь как упразднили. Желтые дикари под командой атамана Золотухи окружили казармы и расстреливали всех, кто пытался высунуться. Стрелков на башнях ловко сняли снайперы.

Из столовой выскакивали темные фигурки, отстреливались на ходу. Их накрыли пулеметным огнем. Повылетали окна в столовой, в казарме. Затем в окна полетели бутылки с горючей смесью. Те, кто не сгорел заживо, выбегали с поднятыми руками, но их тут же добивали. Дольше всех держались караульные, охранявшие арсенал и склады техники. Выкурить их из крепких кирпичных бастионов оказалось непросто, осажденные огрызались из пулеметов, простреливали весь главный плац. Так продолжалось, пока буряты из отряда Шепелявого не подкатили к окошку арсенала огнемет. Караульные предпочли сгореть заживо…

Наливка, подбоченясь, въехал во внутренний двор. Тюрьма оказалась гораздо больше, чем он мог себе представить. По сторонам главной аллеи высились запертые кирпичные бараки, из окошек выглядывали то ли радостные, то ли напуганные каторжане. За бараками виднелась кривая почерневшая церковь и крепкие богатые дома охранников за отдельной проволочной стеной. Еще дальше находились механические мастерские. Блестели рельсы, на них готовились к погрузке сразу шесть вагонов с рудой. К открытым крышам вагонов вел насыпной пандус, на него вагонетки с породой вкатывали вручную.

Работа в зоне замерла при первых выстрелах. Многие заключенные под шумок пытались сбежать, но прорваться наружу не могли. Наливка приказал бегущих расстреливать. Остальных приказал выводить на плац и строить. И главных разбойников, кого найдут по спискам, отводить отдельно, чтобы прилюдно снять кандалы. Но кандалы и двери бараков оказались надежно заперты. Наружи работала только одна смена заключенных, человек триста.

Приволокли избитого коменданта. На его глазах зарубили двух помощников, еще троих офицеров расстреляли в домах и погребах, вместе с бабами и детьми. Майор четко выполнял приказ папы Саничева – гнобить все бесовское племя, до последнего колена!

– Сколько в остроге кандалыциков? Сколько по политике сидит? Сколько попов? – приступили к коменданту с огнем. – И где ваш начальник? Где главный тут?!

– Три… триста, – прохрипел полузадушенный комендант. – Не убивайте, пожалей детишек, а?.. Все скажу, сам цепи отопру. Триста кандальников, из опасных, а попов штук семьдесят, а по политике еще двести сорок наберется…

– Ваша благородь! Начальник тюрьмы утек, вчера ишо! – доложили разбойники, вернувшиеся из красивого особняка. – Все бросил и сбежал, даже деньги на полу!

– Вот сука! А ну, комендант, давай ключи! Ключи от бараков давай, сука! И от кандалов!

– Это парни Ивана Крапивы, – доложили Наливке, когда распахнулись двери первого барака. – Пять лет уже на руднике спину гнут. Засудили скоро, в Петербурге, за мелочь всякую. Люто Кузнеца ненавидят…

– Вот и прекрасно, – засмеялся майор. – Выводите атаманов первыми, дайте им стулья. Шепелявый, давай своих на прииски. Всех сюда собрать, понял? Все работы остановить!

Наливка сам не ожидал, что в четвертом остроге окажется так много каторжан. По спискам выходило больше трех тысяч, но многие валялись в тюремной больнице с разными хворями. Очень скоро выяснилось, что начальник довел до смерти без малого сотню человек – из тех воров, кто отказывался работать. От плохой еды и насекомых многие валялись с болезнями, каждый день буянов увозили на кладбище, кидали в яму с известью без крестов и надписей.

– Вот что, ребята! – обратился к угрюмым темным лицам новый большой начальник. – Мы пришли освободить вас! Кончилось времечко для Проснувшихся Демонов! Конец ихней власти!