Книга Рыбки в пятнах света - Рику Онда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кто их разберет? Разочаровались в жизни? С чего бы?
– Зачем близнецам сговариваться о двойном самоубийстве?
– Кто знает?
Бьюсь об заклад, нам обоим приходит в голову один и тот же ответ.
Чтобы подвести черту под запретной любовью.
Хотя вслух, конечно, мы так ни за что не скажем.
Как ни странно, мы опять воспринимаем себя как единое целое.
Долгая психологическая битва нас так измотала, что мы оба вдруг вернулись в свое прежнее состояние. Напряжение, в котором проходила наша жизнь в последние месяцы, куда-то делось. Мы снова похожи друг на друга, как раньше.
– Я устала, – шепчет она.
– Угу, – киваю я.
– Давай уйдем вместе, – предлагает она с улыбкой.
Я чувствую, как дрожь пробегает по телу.
Что заставляет меня содрогнуться? Ее улыбка. В этот момент она кажется мне особенно чувственной и притягательной.
И еще. Ее предложение вызывает у меня особое чувство – то ли радость, то ли удовольствие.
Глава 24
В первом классе старшей школы[13] я встречалась с парнем.
Это был добрый мальчик, чистюля.
Но сейчас, оглядываясь назад, я прихожу к выводу: он мне нравился потому, что ему нравилась я. Гуляла с ним не потому, что питала к нему симпатию, а потому что он ко мне неровно дышал.
Тогда мне было не понять эту разницу – девчонке трудно разобраться, где настоящая любовь, а где только видимость. Я думала, что влюблена, видеть его было приятно – сразу начинало учащенно биться сердце.
Вела себя так, будто у меня любовь. Говорила то, что он хотел слышать, и смотрела так, как ему хотелось. И мне казалось, что я искренна. У меня была убежденность, что это и есть любовь.
Теперь я понимаю, что человеку, которому нравится другой человек, достаточно нескольких мгновений, чтобы понять, отвечает ему объект обожания взаимностью или нет.
Наконец мой парень сообразил, что я ломаю перед ним комедию, и терпеть этого больше не захотел. Он заговаривал на эту тему при каждой возможности и постепенно перешел к упрекам. Я растерялась, будучи не в состоянии понять, за что он меня осуждает. В итоге мне его наезды надоели, общаться стало неприятно, и мы расстались.
Почему вдруг я об этом вспомнила?
Почему именно сейчас, когда я предложила вместе покончить с собой человеку, с которым мы через несколько часов разойдемся в разные стороны.
Этот человек совсем не похож на моего бойфренда. Тот отличался великодушием и терпимостью, был очень толковым и воспитанным для своих лет. И чисто внешне не имел ничего общего с Хиро, облик которого ничем не напоминает того парня.
Но, вспомнив о нем, я никак не могу выкинуть его из головы.
Я вижу, как он стоит и смотрит на меня, спокойно и пристально.
Зимний день. На нем шарф, обмотанный вокруг шеи.
Осуждающий взгляд.
Его глаза говорят:
«Больше тебе не надо притворяться, что я тебе нравлюсь».
Да, так было сказано в тот день:
– Послушай! Хватит. Нет нужды делать вид, что я тебе нравлюсь.
Я почувствовала, как краска залила мне лицо. Почему ему захотелось меня уколоть? Разве я не была всегда в хорошем настроении, разве не помогала ему?
Но, несмотря на это, в его глазах читались грусть и безнадежность.
Вдруг я вся похолодела – это спала с глаз пелена.
Конечно! Вероятно, я подыгрывала ему все это время, сама того не осознавая.
Я сделала вид, что рассердилась, чтобы скрыть чувство вины, стыда и смущение, которые овладели мной тогда. Так я пыталась спастись от позора лицемерия, заносчивости и жестокости, которые сама же и посеяла.
И я поняла: сейчас я делаю то же самое, что тогда.
Хиро мне не нравится, но, несмотря на это, я практически по инерции стараюсь купить его расположение пустыми словами и заверениями.
«Давай уйдем вместе».
Произнося эти слова, я заметила блеснувшую в его глазах радость, и меня снова охватывает чувство сильной вины: он думает, что я его простила.
Не простила. Мне просто стало все равно.
Но при этом я продолжаю с ним любезничать. С человеком, которого я больше не люблю и который завтра – нет, уже сегодня – собирается уйти к другой женщине.
Зачем я это делаю? Зачем обхаживаю его, хотя мне самой это противно?
Боюсь стать никому не нужной?
И тут он заявляет:
– Хорошо. Давай вместе.
Ага! Он делает то же, что и я! Пустословит, пытается подольститься.
Раз так, мне не в чем больше себя винить.
Кто может утверждать, что радость, мелькнувшая в его глазах, была искренней?
Ведь я же, даже будучи девчонкой, могла делать сияющее лицо, когда думала, что люблю того парня. Могла смотреть на него нежно, с любовью.
А мы с Хиро взрослые. Умение ломать комедию у нас лучше, чем у подростков, и неудивительно, что, коли уж мы видимся в последний раз, каждый из нас хочет уйти так, чтобы оставить о себе добрую память.
Видимо, я все-таки повзрослела, если начала понимать такие вещи, думаю я, усмехаясь в душе.
А будь моложе, вполне могла бы под влиянием эмоций бросить все к чертовой матери и уйти, порвав все связи и отношения.
Однако с возрастом становится все труднее делать резкие шаги. Возникают компромиссы, расчеты, которые надо принимать во внимание, и главное – появляется страх остаться в одиночестве. Чем мучиться от тоски и плохих мыслей, лучше, наверное, закрыть глаза на то, что не нравится в человеке, свернуться клубочком и отступить.
Мудрость приходит с возрастом, чтобы защитить душу.
И теперь мы смотрим друг на друга, почти как прежде, когда мы долго были сообщниками и делали вид, что не замечаем, что творится в душе у другого.
И вдруг вопрос, который я поставила перед ним, встает передо мной.
А ты кого-нибудь любила?
Как у меня-то обстояло с этим делом? Любила ли я Юдзи? Любила ли я того, кто сейчас передо мной? Любила по-настоящему? А может, я всего лишь повторяю сейчас свои ошибки? Не делаю ли я того же, в чем в тот давно прошедший день заставлял меня сознаться парень с шарфом на шее?
Он вдруг отводит взгляд и опрокидывается на татами.
– Знаешь, смерть – хитроумная штука, – неожиданно бормочет он себе под нос.
– Кто бы сомневался, – киваю я головой в знак согласия. – А вечно жить – не очень-то интересно.
Мы с ним вроде как компаньоны, так что нам легко говорить о подобных вещах.
Он продолжает смотреть в потолок.
