Книга Увиденное и услышанное - Элизабет Брандейдж

Гудзон к трансценденталистскому изображению американского рая. Поздний Иннесс находился под влиянием Сведенборга, шведского философа восемнадцатого века, который утверждал, что, помимо прочих талантов, наделен даром ясновидения. «Джордж Иннесс и культ природы» – довольно остроумный заголовок, хотя научный руководитель не оценил иронию. Джордж отдавал должное некоторым идеям Сведенборга, но его притязания на роль ясновидящего, способного общаться с ангелами и духами, производили впечатление бреда недиагностированного сумасшедшего. Он умер за сто лет до того, как Иннесс открыл его для себя, наряду с Уильямом Блейком[40] и Уильямом Джеймсом[41], но для Иннесса все было, по мнению Джорджа, глубже – его занимали темные бездны. Когда Иннесс наконец был крещен в сведенборгианской церкви Нового Иерусалима, ему было уже хорошо за сорок. Джордж считал это классическим случаем навязчивого поведения, вызванного кризисом среднего возраста. Он не собирался сообщать об этом ДеБирсу, который, похоже, сам находился примерно в таком же состоянии.

– Мы даже иногда проводим сеансы, – сказал ДеБирс, наполовину серьезно. – Надо бы и вас пригласить.

– Было бы забавно, – соврал он. – Но должен вас предупредить – я завзятый скептик.

ДеБирс уверенно хохотнул, будто принимая вызов.

– Я сам прежде был скептиком. Меня ни на что нельзя было уговорить. Знаете, во что я верил? В заговоры. Почему-то у меня было такое впечатление, будто все мои неурядицы можно объяснить чужими ловкими попытками меня погубить. Представьте, я так всю жизнь прожил. Ждал. Ждал. Неизменно ждал. С ужасом! А потом и вправду кое-что произошло: я потерял жену.

– Мне очень жаль, – сказал Джордж.

– Она была… ну, у нас были особенные отношения. Не думаю, что я когда-нибудь еще смогу так любить. – Он с извиняющимся видом посмотрел на Джорджа. – Теперь я состою в третьем браке, вы, наверно, знаете.

– Нет, не знал.

– Конни была вторая – любовь всей моей жизни. Такое раз в сто лет случается. Я был благодарен за это.

– Звучит довольно здорово.

– Так оно и было. – ДеБирс кивнул и вдруг сосредоточенно занялся чем-то на рабочем столе. – В любом случае эта потеря – ее смерть – заставила меня задуматься о больших вещах: жизнь и смерть, жизнь после жизни и все такое.

– Не знаю, есть ли там что-то.

– Вы же реалист, да? Из тех, кто не поверит, пока не увидит. Я прав?

Джордж кивнул.

– Возможно, это правда.

ДеБирс откинулся в скрипучем кресле, сложив ладони под подбородком.

– Тогда скажите мне вот что. Как случилось, что циничный агностик вроде вас занялся сведенборгианством Иннесса?

– Это был великий художник. Великий американский художник. Я не знал об этом ничего, пока не занялся исследованием. Я даже и не слышал раньше о Сведенборге. Так что нет, Иннесса я выбрал не поэтому.

– Это лишь одна точка зрения.

– Полагаю, вы не человек веры. Вы не… (он задумался) открыты для нее?

Он посмотрел на ДеБирса.

– Я жил в Бостоне, – продолжал ДеБирс. – Это было давно. Я был как вы сейчас – ученый. Если что-то нельзя доказать, оно не существует. А потом моя жена заболела, и вот, – он щелкнул пальцами, – она умерла. Друг меня привел в эту церковь, сведенборгианскую, и я начал читать книги, всякое разное про небеса. Я нашел это… как бы сказать, утешительным. Это ведь очень красивая философия. О любви в первую очередь – о сильной любви к Богу.

Он посмотрел на Джорджа, словно прикидывая, каков будет ответ. Если Джордж чему-то научился, работая с Уорреном Шелби, так это держать свое мнение при себе. Он отлично натренировался сохранять непроницаемое выражение лица.

– Это дало ответы на многие мои вопросы, – продолжал ДеБирс. – В моей жизни появилась цель, направление. Потом, несколько месяцев спустя, она явилась ко мне – ее дух.

– Вашей жены?

ДеБирс достал платок, утер лицо и высморкался, потом сложил платок и снова сунул в карман, пристально глядя на Джорджа.

– Она была такая настоящая. Я протянул руку, будто мог коснуться ее. Она была ясно видна, такая светлая, полная жизни… – Он умолк и принялся искать сигарету. – Знаю, что вы об этом думаете. И, поверьте, я вас хорошо понимаю. Потому что, прежде чем это случилось, я был другим человеком. Я был… – Он снова умолк, качая головой. – Ожесточен.

Джордж заерзал в кресле, ему было изрядно неловко. Разговор свернул не туда, но он не мог вот так просто встать и уйти. Этот человек – его начальник. Он сложил руки на груди.

– Вы ожесточены, Джордж?

– А? Думаю, нет. – Он немного обиделся. У него красивая жена, дочь, перспективы научной карьеры. С чего бы ему ожесточиться?

– Я был как вы сейчас, – сказал ДеБирс. – Горький, циничный. Тот, кто не верил.

Вот это звучало как приговор.

– Она пришла ко мне, Джордж. Я видел ее так же ясно, как вижу вас. – Он покачал головой, словно удивляясь. – С тех пор я совсем другой.

Вот что на это можно сказать? Для Джоржда оккультное – истории про небеса, призраков, пришельцев, вот это вот все – принадлежало к той же категории, что и религия: бесконечная бредовая литания по поводу труднообъяснимых вещей. Судя по цвету лица ДеБирса, видение покойной жены могло быть и галлюцинацией алкоголика.

Джордж прокашлялся.

– Думаю, решительно всему можно найти объяснение.

– Да, да, я знаю. – Он потянулся назад и схватил потрепанную книжку с потрескавшейся от беспрестанного использования обложкой. – Вот, может, пригодится. – Это было «О небесах, о мире духов и об аде»[42] Сведенборга. На обшарпанной обложке с поблекшим небом и пушистыми облаками виднелись следы от кофейной чашки и сигарет. – Можете взять себе.

– Спасибо, – сказал Джордж, но читать не собирался.

– Потом как-нибудь обсудим.

– Конечно. – Вот этого только не хватало.

– Со смертью проблема в том, – продолжал ДеБирс, – что она пугает. Люди не могут смириться, что смерть – расплата за наши грехи.

– Я, вообще-то, не уверен, – сказал Джордж. – Ну, в смысле, что это расплата.

– Почему же – это именно так.

Джордж помотал головой, отказываясь верить.

– Умер – значит, умер, и сгниешь в земле. Всякие россказни про тот свет – для дешевых журнальчиков и ток-шоу. Смерть конечна, и для людей вроде него в этом состоит ее основная привлекательность. Думаю, мы не узнаем, пока сами там не окажемся.

ДеБирс нетерпеливо улыбнулся, словно Джордж проявил недостаток глубокомыслия.

– С этим Иннессом все понятно, – сказал он. – Что-то в его работах выходит за пределы простой наблюдательности. Какая-то духовная связь.

– «Красота зависит от незримого, – процитировал Джордж слова художника, – видимое – от невидимого».

– Душа видит недоступное глазу, – твердо сказал ДеБирс.

– Вот в чем