Книга Война и потусторонний мир - Дарья Раскина

приближающийся топот.

Корзина теперь была над самой головой, оттуда снова закричали. Петр с надеждой глянул вверх – и увидел тянувшийся по воздуху кончик веревки.

– Не уйдешь! – завыли совсем рядом.

Петр подпрыгнул. Промахнулся. Подпрыгнул еще раз. Теперь удалось ухватиться, но веревка скользнула и вырвалась, полоснув по ладони до красного ожога. Корзина пролетела, поднимаясь, унося веревку следом.

Петр бросился вдогонку. Сзади защелкало. Сначала показалось – кнут, но нет – мимо свистнула пуля и выбила сноп щепок из ближайшего ствола.

– Скорее! – завопили истошно сверху, и Петр понял, что это его последняя возможность.

Не выпуская веревку из вида, он подпрыгнул, вкладывая в движение все тело. Рванулся на пределе силы, ухватился за махровый конец и провернул ладонь, оборачивая кулак толстой петлей. Из корзины раздались радостные возгласы: «Тяните, граф, тяните!» Веревка дрогнула, поплыла вверх, отрывая Петра от земли. Но не успел он выдохнуть, как сзади раздался рык. Ногу дернули и обхватили. Веревка затрещала, натягиваясь под двойным весом. Ах ты, бесовская морда!

Петр лягнул свободной пяткой, ударил каблуком между рогов, но это не помогло. Тогда он выпрямил носок, будто в танце. Сапог дрогнул, скользнул, и тут же стало легче. Послышался скулеж и глухой удар. Веревка дернулась, и Петр взмыл в воздух.

– Ш-ш-ш… бах! – громыхнуло снизу. Мимо, целясь в шар, с хищным шипением пролетел картечный снаряд. – Буф-ф-ф! – Он взорвался вдали, обдав лишь волной нестерпимого жара и осев солью на губах. Картечь прорешетила воздух, но, кажется, не достигла цели.

Забыв на мгновение даже о боли от веревки, Петр глянул вниз. Там, в свете ночников, виднелась пушка-единорог и суетящиеся вокруг нее бесы. С этой высоты они казались жуками – разозленными жуками, способными продырявить гигантский купол одним ударом. Очередной бес уже подносил пальник к трубке, как вдруг сверху, из корзины, раздался ружейный выстрел, и бес упал, выронив пальник. Не было сомнений, чья меткость спасала им жизни – меткость человека, с которым Петр условился вскорости стреляться.

Шар поднялся выше, пушка выстрелила еще и еще, два снаряда разорвались над головой, но третий бухнул уже под ногами. Здесь, на морозной облачной высоте, бесы не имели силы. Петр уткнулся лбом в плечо и принялся хватать обожженным горлом хрусткий утренний воздух. Ветер обдул щеки и взбодрил изможденное тело. За далеким лесом торжественно разливалось золото солнца.

Веревка снова поползла вверх. Двигалась неровно и перетягивала руку так, что казалось, вот-вот вырвет кости, и все же это было лучше, чем сломанная шея, так что Петр держался. Теперь он уже слышал, как из корзины сдержанно переругивались: «Да как же вы тянете, вы его сбросите!» – «Как еще мне его тянуть? Он весит, как кобыла…» – «Но тянете-то вы не кобылу, граф, нежнее!»

Наконец над головой распахнулась дверца. Петр подтянулся, вцепившись в края корзины, но замерзшие пальцы соскользнули, и он бы рухнул – да только Лонжерон в последний момент ухватил его за ворот. Там же темляк! Удивительно, но кисточка не жгла, Лонжерон ее, кажется, и вовсе не заметил. Втянув Петра внутрь, он отдернул руку и принялся сворачивать кольцами впопыхах втянутый якорь.

Петр сделал неровный шаг и рухнул на лавку.

– Простите, князь, – заторопился Елисей, отрывая извиняющийся взгляд от приборов, – я бы непременно дождался, но они выкатили пушку…

– Полно… вам… – сказал Петр, задыхаясь, – полно.

– Где вы были? – бросил хмуро Лонжерон.

– Меня пригласили посидеть на дорожку. – Петр поправил воротник на наливающейся синяками шее и с трудом поднялся.

Лонжерон изучил его резким взглядом, а потом вытянул из-за пазухи фляжку. Оттуда же, подцепленная ею, выпала игральная карта. Петр поднял ее и покачал головой.

– Могли бы предупредить, что намереваетесь мухлевать, – сказал он, разглядывая портрет Иверии.

Лонжерон отер губы.

– Вы тоже не были слишком откровенны, – указал он на темляк.

Петр вынужден был согласиться. Он снял с шеи веревку и стал разглядывать серебряную кисточку.

– Отчего в нем такая сила?

– В него вложена защита от тех, кто желает навредить вам.

– Но вас она не обожгла?

Лонжерон кинул на него косой взгляд.

– Я не желаю вам зла, – процедил он с неохотой. – По крайней мере сегодня.

Выпив воды и почувствовав себя немного лучше, Петр огляделся. Утро вовсю разыгралось, расцветало вдали сливочно-розовой полоской, мимо кусками корпии ползли облака. Елисей сверялся с картой, Лиза хлопотала с рычагом горелки, и приходилось признать, что под ее управлением шар двигался едва ли не плавнее.

– Мы уже взяли курс на Медную гору?

Елисей мотнул головой:

– Придется сделать крюк, чтобы не лететь напрямую через Лихие земли.

Петр насторожился.

– Лихие земли? Что это за место?

– Лихое заклятие – взрыв соляной, неотменимой мертвой силы. Кощей попытался переломить им ход войны, но вместо этого выжег лес, уничтожил все, что жило там, и навечно заразил землю.

– Там и сейчас опасно?

Елисей кивнул:

– Когда мы пересечем бесовскую границу, нам придется лететь на порядочной высоте, чтобы не отравиться. Но не извольте волноваться, мощности шара хватит, нам ничто не угрожает.

Петр осмотрел команду и спохватился:

– Василиса?

– Тут я, барин. – Девочка стояла на лавке и во все глаза смотрела вниз.

– Ты что же, не боишься? – спросил Петр, усаживаясь рядом.

– А чего бояться? Хуже, чем у бесов, жизни мне не будет.

– Жизнь твоя теперь будет гораздо лучше, я обещаю, – сказал Петр, улыбаясь. Он поглядел на чумазое лицо и худую одежду и обратился к Лизе: – Не найдется ли у вас что-нибудь по размеру?

– Пожалуй, я смогла бы подобрать что-нибудь, – сказала Лиза, задумчиво разглядывая девочку. – Возможно, если подвязать повыше…

Отойдя к своему чемодану, она достала кремовое платье и принялась прикидывать его на нескладную девчачью фигурку.

– Охти мне. – Глаза Василисы загорелись. – Я такое в жизни не носила! Вот бы наши рты разинули…

– Теперь будешь одеваться только так, – уверил Петр. – Я привезу тебя в Лесное царство. Императрица обещала мне награду, и я попрошу, чтобы тебя устроили при дворе, камеристкой к какой-нибудь милой барышне. Будешь учиться танцевать, вышивать, играть на клавикордах… Ну, готова, Василиса Прекрасная? – Петр посмотрел на нее и вдруг ясно представил ее там, в гостиной у Анны Павловны, окруженную дамами и кавалерами, в платье-паутинке и белых перчатках. – Будешь ездить на балы, будешь выглядеть настоящей барышней, будешь…

Петр не договорил. Воздух сгустился, вокруг потемнело, словно они залетели в грозу. Запахло едко, в глазах защипало, сверху зашипел ветер.

– Подлетаем к границе бесов, скоро Лихие земли, – сказал Лонжерон. – Пора подниматься.

В ответ ему послышалось бормотание – Елисей возмущенно дергал рычаги и сверялся с приборами.

– Почему мы