Книга Кошка в светлой комнате - Александр Бушков

Панарин прошел по длинному тихому коридору и остановилсяперед дубовой двустворчатой дверью. Возле нее маялся на банкетке очкарик вбелом халате с нашивками лейтенанта барометрической химии, и сидели двоебледных научников – судя по серебряным Платонам в петлицах халатов, начальникисекторов, новые какие-то. Дверь приоткрылась, в щелочку высунулся ученыйсекретарь Нахманович и позвал шепотом:

– Панарин!

Панарин вошел. За длинным столом сидели человек десять встрогих черных тройках. Сбоку примостился Тарантул, шеф, Господь Бог,самодержец и директор Поселка – старый армянин Гамлет Адамян, светило прикладнойаэрологии, громадный, пузатый и всегда грустный. В его кличке не крылось ничегообидного прозвища здесь давали по своим законам, и, не придись Адамян ко двору,будь он нелюбим, его окрестили бы Грандом или Лордом.

– Полковник аэрологии Панарин, заместитель директора полетным вопросам, – доложил Нахманович и на цыпочках смылся в угол.

– Ага, – сказал краснолицый седой мужик с золотойзвездочкой Героя Науки на лацкане, грохнул кулачищем по столу и заорал: – Выэто что тут творите? Молчать! Зажрались? Погоны надоели? Наука надоела? Вам быпоказать, на чем мы трюхали над Вундерландом и возвращались – вы б в штанынаделали, щенки! А вы? Вам дают суперсовременную технику и аппаратуру, а вы еегробите, салаги! И людей гробите! Молчать, ефрейтор! В дерьмовозы загоню!Распустились! Водку жрете? Шлюх развели? Молчать, говорю! Да как вы смеете,паршивцы, гробиться на такой технике? Нам бы ее в свое время – мы бы черта срогами добыли! А вы? Молчать! Лиха не хлебали!

– Так точно! – рявкнул Панарин.

– Унять своих паразитов! Привести в Божеский вид!

– Так точно! – рявкнул Панарин, поедая егоглазами. – Будет унято и изжито!

– Тихон, ты не помнишь, кого и за что в тридцать пятом нагод турнули из Поселка? – спросил другой седовласый, сухопарый ивальяжный, с золотой звездочкой же. Громадный краснолицый Тихон фыркнул иотвернулся.

– Молодой человек, – сказал сухопарый Панарину. –У каждого из нас найдется в прошлом немало э-э… эскапад разного рода. Скрыватьэто бесполезно, потому что вы все равно докопаетесь – знаю я, что такоефольклор Поселка… Не о том разговор. Бог с ней, с водкой, Бог с ними, сошлюхами – не мы это выдумывали, не нами заведено, не нам и запрещать… Вы толькопостарайтесь работать без смертей. Это не так легко, но вы постарайтесь.

– Так точно! – рявкнул Панарин. – Естьпостараться!

– И больше думайте о моральном облике, – встрял третий,седой, но без звездочки. – До нас доходят слухи, анонимки и докладные…Чего вам не хватает? Кафе-мороженое вам посгроили, аттракционы купили за валютув Токио, кино показывают, произведениями Президента Всей Науки полнабиблиотека. Природа вокруг такая… А вы?

– Так точно! – рявкнул Панарин. – Будет изжито!

– Мы все понимаем, полковник, – повернулся к Панаринутот, сухопарый. – И помним все – что до сих пор не нашли тех троих вгондоле «Италии» и самолет Леваневского, что Марс пока не досягаем. Какой-топроцент потерь неизбежен – Рихман, Роберт Скотт, Богданов… Но все равнопостарайтесь работать без смертей.

– Так точно! – рявкнул Панарин. – Есть постаратьсябез смертей!

– Можете идти.

– Служу Науке! – рявкнул Панарин, повернулся черезлевое плечо и промаршировал к выходу.

Потом вызывали барометрическо-го лейтенанта, потом обоихсразу научников, потом всех вытурили, и комиссия стала заседать. Научник сбегалза сверхчутким микрофоном, и все четверо сгрудились у двери, но доносились лишьотдельные реплики.

– …Так вы за то, чтобы заранее выводить процент потерь? Чтоза похабная мысль, милостивый государь! Дерьмовая концепция!

– …за идеализм давно уже не сажают, к вашему сведению. Иидеализма самого нету. Может, сохранился кое-где на Западе, там разлагаются…

– Тихон, ну, а кто у меня в тридцать шестом увел тупрактикантку чуть не с подушки? И в рейд не вышел?

– Так время другое было. Суровое время. Сложное.

– Ишь ты, оглоед…

– …и не трогайте моих пилотов!

– …риск…

– …цели…

– …средства…

– Истребители! Сам Президент…

– Ага, и авианосцы…

– Коллеги, мы поучаем молодых, потому что завидуем – сами-тоуже истаскались, и печень болит, и агрегат полшестого показывает. Тебе бсбросить лет тридцать, ты бы сам прижимал этих кисочек в мини, генерал, вашестепенство. Нет, Тиша?

– …познание всегда требовало жертв, и брало их, междупрочим, независимо от наших благих желаний и наших возможностей…

– …но как сворачивали у ангаров, та рыженькая – ох и ах, гдемои сорок лет…

– …хоть не возите им вермут, на базе – море болгарскогосухача…

– …слишком легко объявить Шалыгана вышедшим в тиражшизофреником. А помнишь, в тридцать девятом, рейд «Омега»? Ты же исключительноблагодаря ему звезду таскаешь, диабетик красномордый…

– …где я вам найду сюда путных баб? Все равно со временемнаучатся…

– …и не стоит с таким оптимизмом, прямо-таки щенячьимвосторгом, простите, твердить о работах Мейсена и Кардовского. Последний рейддоказал лишь несколько частностей. Теорема в целом остается…

– …не трогайте моих пилотов, святые не идут в кочегары!

– …насчет восемнадцатой трассы – нужно срочно что-то делать…

– …и если ты еще одну анонимку шкрябнешь – выкину из Поселкаи из науки!

– …к вопросу о диссертации Попова – она написана человеком,понятия не имеющим о базисной топологии.

Панарин любил и уважал их. Они были легенда, история наукиво плоти и крови, свершениях и грешках. Все они понимали, все неписаные законыони знали получше писаных. А потому не было нужды в лишней болтовне. Вундерландсуществует, и точка…

Панарин без особой охоты пообедал в кафетерии на второмэтаже, стараясь не вспоминать о Клементине. Он наблюдал в окно, какрассаживаются по лимузинам старики из легенды, мамонты славных и жестоких лет.Вереница длинных черных машин проплыла по Площади имени Покорения Антимира,исчезла за углом. Панарин посидел еще немного и спустился вниз. Жизнь Поселкапонемногу входила в нормальный ритм. Динамики ревели:

Стоял весенний месяц март,

летели с юга птицы.

А в это время Бонапарт

переходил границу!

Завхоз Балабашкин, облапив фонарный столб, декламировал емуХафиза. Двое его молодцов сноровисто переворачивали вывеску более привычнойстороной, где было написано «Бар у Трех Углов». Третий вытирал о смокинг замасленныеладони и орал, попинывая тот самый сложный агрегат: