Книга Ложь и правда о советской экономике - Евгений Юрьевич Спицын

в 1947 году, то из 800 тыс. тонн большая его часть пошла только трем приграничным государствам, которые так же, как Советский Союз, отказались от участия в Парижской конференции, а значит, и от получения американской «помощи» по «Плану Маршалла». В данном случае главными реципиентами советского продовольственного экспорта стали Польша, Финляндия и Чехословакия, которым было поставлено соответственно почти 331, 168 и 113 тыс. тонн зерна. Наконец, в-третьих, совершенно очевидно, что В. Ф. Зима, В. П. Попов и другие авторы их круга намеренно манипулируют статистикой, «приплетая» к голоду 1946–1947 годов экспорт зерна в 1948 году, когда голод был уже преодолен.

И последнее. Конечно, самой спекулятивной темой является количество жертв этого голода. За последние три десятилетия немало историков «оттоптались» на этой теме, всячески пытаясь доказать имманентную преступность кровавого сталинского режима, продолжавшего вести классовую борьбу с собственным народом даже после окончания тяжелейшей войны. Так, тот же В. Ф. Зима, непревзойденный чемпион по манипуляции фактами, ничтоже сумняшеся заявляет о том, что «можно предположить, что в период с 1946 г. по 1948 г. умерло от голода более 1 млн. чел. Вследствие голодания переболели дизентерией, диспепсией, пневмонией и др. около 4 млн. чел., среди которых было еще около полумиллиона умерших». Еще один манипулятор — целый профессор экономики Амстердамского университета Майкл Эллман — также «предполагает», что в результате голода СССР «не досчитался от одного до полутора миллионов человек»[227]. Их же оппоненты, в частности И. М. Волков, В. П. Попов и К. Калинин уверяют, что жертвами голода и болезней, которые стали следствием этого голода, стали около 770–775 тыс. человек[228]. Наконец, ряд современных авторов, в частности доктор исторических наук А. В. Шалак, полагают, что жертвами голода стали не более 200 тыс. человек[229].

Комментировать измышления В. Ф. Зимы, М. Эллмана и их «подельников» мы не будем, поскольку они в прямом смысле слова высосаны из пальца. Но относительно двух других точек зрения мы, конечно, скажем пару слов. Что касается первой группы авторов, то их демографические «изыскания» предельно примитивны и дословно звучат так: «Численность людей, умерших в 1947 г. в районах голода, превышала численность умерших в 1946 г. на 774,5 тыс. То есть от голода 1946–1947 годов и болезней, которые стали следствием данного голода, умерло в СССР от 770 до 774,5 тысяч человек». Однако совершенно очевидно, что повышенная смертность в 1947 году была связана не только с голодом, но и с другими причинами, в том числе преждевременным уходом из жизни инвалидов войны, людей с ослабленным здоровьем, раненых военнослужащих, все еще находившихся на излечении в госпиталях, численность которых была под 1 млн. человек, ростом локальных эпидемий тифа и дизентерии на бывших оккупированных территориях и т.д.

А на анализе последней точки зрения мы остановимся чуть подробнее. Как известно, сбором и обработкой всех данных о смертности населения, причем независимо друг от друга, занимались три центральных ведомства: Отдел записи актов гражданского состояния Главного управления МВД СССР, Отдел демографии ЦСУ при Госплане СССР и Министерство здравоохранения СССР. Вся их статистика (кстати, строго секретная, которая предназначалась только высшему руководству) практически была идентична и отличалась лишь сотыми долями процента. Например, по данным МВД, в 1947 году было зарегистрировано 2 млн. 640 тыс. умерших, а по данным ЦСУ — 2 млн. 629 тыс., то есть на 11 тыс. меньше. По сравнению с 1946 годом число умерших увеличилось на 770 тыс. человек, причем 85% этих смертей пришлись на Россию, Украину и Молдавию, где как раз свирепствовал голод. По данным Минздрава СССР, главой которого в то время стал выдающийся организатор санитарной службы РККА генерал-полковник медицинской службы Ефим Иванович Смирнов, пострадавшими от голода, то есть переболевшими алиментарной дистрофией и септической ангиной, значились 1,7 млн. человек, в том числе в РСФСР — 600 тыс., в УССР — 800 тыс. и МССР — 300 тыс. На пике голода — в первом полугодии 1947 года — максимальная смертность от этих заболеваний была от 5% в России и на Украине до 10% в Молдавии. Таким образом, непосредственными жертвами самого голода стали 170, в крайнем случае 200 тыс. человек.

б) Политика партии и правительства в сельском хозяйстве в 1946–1947 годах

Мы уже писали о том, что последние три десятка лет целая когорта ангажированных авторов в крайне негативных красках живописует преступную политику советского руководства по отношению как к самому советскому крестьянству, так и к сельскому хозяйству в целом, которое оно, то есть руководство, традиционно рассматривало как дойную корову для тяжелой индустрии. Неслучайно все тот же В. Ф. Зима оценивал послевоенный голод как преднамеренный, рукотворный, сознательно организованный преступным сталинским руководством для осуществления своих политических целей и «усмирения голодающего народа». Главным же инструментом и «решающим фактором в реализации замыслов советских вождей» стал «хлебный паек». Кроме того, пытаясь всячески обосновать чуть ли не неизбежность «перманентных голодовок» в СССР, этот, с позволения сказать, «историк» уверял, что «советский агрессивный режим» в условиях дипломатической изоляции вынужден был создавать мощный военно-промышленный комплекс и большие стратегические запасы продовольствия, вынашивая планы новой войны с миролюбивым цивилизованным Западом. Другие авторы, в частности те же И. М. Волков, В. П. Попов и В. В. Кондрашин, утверждали, что советское правительство, располагая «достаточными возможностями для серьезного ослабления остроты голода, так и не пошло на «распечатывание» государственного зернового резерва», поскольку этого «с маниакальной настойчивостью» не допускал сам И. В. Сталин. Наконец, уже знакомый нам М. Эллман договорился до того, что в сравнении с мерами царского правительства во время голода 1891–1892 годов меры советского правительства по предотвращению голода «оказались неэффективными»[230].

Между тем руководство страны, как раз напротив, всегда уделяло особо пристальное внимание сельскому хозяйству и, по оценкам специалистов, только в 1946–1952 годах приняло более 40 Постановлений СМ СССР и ЦК ВКП(б), напрямую связанных с аграрным производством и социальными проблемами советского села[231]. Так, уже 27 июля 1946 года Совет Министров СССР и ЦК ВКП(б), предвидя грядущий неурожай и голод, приняли Постановление № 1630 «О мерах по обеспечению сохранности хлеба, недопущению его разбазаривания, хищения и порчи», в котором вынужденно пошли на очень жесткие меры. Во-первых, всем «местным партийным и советским организациям и заготовительным органам» была вменена обязанность оперативно принимать самые «решительные меры для сохранности зерна и другой сельхозпродукции»; во-вторых, в целях «бесперебойного обеспечения населения хлебом до нового урожая» признано необходимым «пойти на сокращение расходования государственных хлебных ресурсов и контингента снабжаемого населения, проживающего в сельской местности»; в-третьих, принято решение «снять с пайкового снабжения хлебом в городах и рабочих