Книга Ложь и правда о советской экономике - Евгений Юрьевич Спицын

овец и коз — на 2 млн. 900 тыс. голов[222].

Все эти факторы неизбежно привели к тому, что на конец 1946 года количество зерна на душу населения составило всего 230 кг, тогда как исторический опыт предыдущих масштабных голодовок со всей очевидностью показывал, что такой голод становился неизбежным уже при показателе в 350 кг зерна на душу населения. Положение могла спасти лишь сколь-нибудь серьезная помощь извне, однако не только в разоренной Европе, но даже в США ситуация с урожаем и угрозой масштабного голода была не менее тяжелая.

Именно эти главные причины масштабного голода в два первых послевоенных года хорошо известны всем тем, кто хоть поверхностно занимался данной темой. Однако целый ряд авторов, прежде всего такие столпы антисталинской историографии этого вопроса, как В. Ф. Зима, В. П. Попов, О. М. Вербицкая, Е. Ю. Зубкова, М. Эллман и другие, пустились во все тяжкие, занявшись не только грубой манипуляцией фактов и цифр, но и неприкрытой антисоветской пропагандой[223]. Вполне сознательно игнорируя объективные причины голода, а также резкое обострение международной обстановки в условиях начавшейся «холодной войны», среди главных причин голода 1946–1947 годов они традиционно называют следующие:

— Абсолютная неэффективность советского колхозного строя и категорический отказ сталинского руководства от проведения «радикальных преобразований», прежде всего роспуска колхозов, в том числе рентабельных и крепких хозяйств. Так, целый ряд авторов (В. П. Попов, Р. Г. Пихоя, Е. Ю. Зубкова) совершенно голословно утверждают, что в позднесталинский период положение в советской деревне только ухудшилось, она «находилась на грани разорения», колхозно-совхозная система «переживала острый, все нарастающий кризис», а само сельское хозяйство продолжало «деградировать». Более того, в работах упомянутых историков колхозно-совхозная деревня того времени предстает перед читателями как своеобразный ГУЛАГ, где царило «государственное крепостничество», и «зона подневольного труда», превращенного в новое «рабство».

— Оставление в силе Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) № 508 от 13 апреля 1942 года «О повышении для колхозников обязательного минимума трудодней»[224], в соответствии с которым он был повышен от 50 (для подростков) до 120 дней в году и за нарушение которого не только сами колхозники, но и руководящий состав колхозов привлекались к уголовной ответственности — от принудительных работ сроком 6 месяцев с удержанием 25% заработка до исключения из колхоза с лишением приусадебного участка. При этом записные антисталинисты стыдливо умалчивают о том, что сразу после февральского Пленума ЦК ВКП(б) 1947 года в данное Постановление было внесено существенное уточнение, что обязательный минимум трудодней сохраняется лишь для трудоспособных колхозников.

— Запредельно высокие обязательные поставки основных видов аграрной продукции в различные государственные фонды, которые для значительной части колхозов либо были непосильны, либо выполнялись на пределе возможного, а также новое увеличение налогов, которые в ряде работ (В. Ф. Зима, Р. Г. Пихоя) характеризуются как «налоговый террор», «налоговое удушение» и «безжалостная эксплуатация» колхозной деревни тоталитарным государством.

— Нежелание советского руководства отказаться от порочного довоенного курса на приоритетное развитие тяжелой индустрии и военно-промышленного комплекса за счет сельского хозяйства, в том числе путем «поспешного направления всех сил и средств на создание ядерного оружия», сроки испытания которого, по мнению И. В. Быстровой, можно было отодвинуть «на 2–3 года».

— Преступная политика высшего советского руководства во главе с И. В. Сталиным, которое в условиях жесточайшего голода, располагая «достаточными запасами зерна», в 1946–1948 годах, с одной стороны, отправило на экспорт 5,7 млн. тонн зерна, а с другой стороны, сгноило в госрезерве почти 1 млн. тонн зерна, «которого могло хватить многим голодающим». При этом, имея возможность получить солидную американскую помощь по «Плану Маршалла», И. В. Сталин категорически отказался от участия советской делегации в Парижской конференции, проходившей в июле 1947 года.

Подобного рода «аргументов» у антисоветчиков всех мастей «целый воз и маленькая тележка», но все они с лету разбиваются о реальные факты и цифры, которые отражены в источниках. К примеру, возьмем историю с импортом зерна (пшеницы, ржи, ячменя и кукурузы), которыми манипулируют целый ряд уже упомянутых авторов[225]. Так, в своей «главной» монографии В. Ф. Зима прямо говорит, что голода 1946–1947 годов «могло и не быть, поскольку государство располагало достаточными запасами зерна». Однако одна часть этого зерна, причем «не самая крупная», экспортировалась за рубеж, и «в течение 1946–1948 гг.» в Европу было отправлено «5,7 млн. т зерна, что на 2,1 млн. т больше экспорта трех предвоенных лет». В одной из известных своих статей В. П. Попов говорит о том, что в 1946–1948 годах экспорт зерновых культур составил 4,43 млн. тонн, из которых около 1,4 млн. пришлись на первые два года. Наконец, целый кандидат исторических наук профессор РГГУ Е. Н. Евсеева в своей статье в рубрике «В помощь изучающим отечественную историю» вообще договорилась до того, что «только в 1946–1947 гг. в Болгарию, Румынию, Польшу, Чехословакию и другие государства, которым навязывался социалистический путь развития, из СССР было отправлено 25 млн. т зерна».

Конечно, мы не будем комментировать антинаучный бред мадам Е. Н. Евсеевой, но относительно работ упомянутых выше докторов исторических наук все же скажем пару слов. Во-первых, начнем с того, что цифры профессора В. П. Попова совершенно не бьются со статистикой, так как, согласно данным официального справочника «Внешняя торговля СССР», в 1946 году экспорт зерна составил 1,7 млн. (из урожая 39,6 млн. тонн), в 1947 году — 0,8 млн. (из урожая 65,9 млн. тонн) и в 1948 году — 3,2 млн. (из урожая 78 млн. тонн)[226]. Во-вторых, первые договоры на поставку зерна в ряд европейских государств, многие из которых находились на грани реального голода, были подписаны в первой половине 1946 года, когда советское руководство даже не подозревало, что страну ждут тяжелейшие погодные условия и неурожай. В тех условиях такие договоры были очень важны не только по гуманитарным, но и по политическим соображениям, так как надо было срочно поддержать своих союзников в Европе, в том числе Временное правительство Франции во главе с Феликсом Гуэном, костяк которого составляли левые социалисты. Поэтому еще в январе-апреле 1946 года тогдашний член Политбюро ЦК, министр внешней торговли СССР Анастас Иванович Микоян подписал ряд торговых соглашений о поставках зерна и другого продовольствия в первой половине текущего года с правительствами Польши, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Франции и других государств. В результате из 1,7 млн. тонн зерна в Польшу поступило 608 тыс. тонн, во Францию — почти 500 тыс. тонн, в Финляндию — 220 тыс. тонн, в Болгарию — 85 тыс. тонн, в Румынию — 50 тыс. тонн, в Чехословакию — почти 30 тыс. тонн, в Норвегию — почти 11 тыс. тонн и т.д. Что касается зернового экспорта