Книга Креолка. Тайна аристократки - Шерил Сойер

в большое кресло в углу и прислонил ее голову к подлокотнику.

— Есть повреждения? — спросил Марсель Арио, его друг. — Может быть, и нам стоит посмотреть?

— Нет, сидите, я сам справлюсь.

Арио пожал плечами. Он и другой мужчина сели на стулья и возобновили беседу.

Исидор вернулся с водой и тряпками. Ги де Ришмон кивком отпустил его и приготовился оказать помощь ребенку, лежавшему перед ним. Он взял его руку и, повернув ее, заметил грязные ногти. Руки тонкие, но сильные. Ги де Ришмон расстегнул две пуговицы его рубашки. Шея была загорелая, немытая, но на ощупь очень нежная. Черные матовые волосы падали на щеки мальчика, покрытые синяками. Ги заботливо протер их, но при этом поморщился. Лицо мальчика не дрогнуло.

Его друзья продолжали болтать, осознавая, что им не хватает горячих возражений Ги на их предложение. Плотный Марсель Арио, младший сын местной семьи банкиров, только что вернулся из Парижа. Его темные глаза блестели. Он описывал, как стоял в переполненном партере в опере, восхищаясь красавицами в ложах наверху. Поправив кружево на рукавах сорочки, Марсель бросил взгляд в зеркало в комнате Ришмона, отделанной по-старомодному. Он был доволен светлым париком, надетым поверх его каштановых волос.

Анри Бруссар, секретарь герцога де Анжера, находившийся с визитом в своем родном городе, слушал Арио с улыбкой. Стройный, с тонким изогнутым носом и глубоко посаженными глазами, которые придавали его лицу сардоническое выражение, Бруссар имел привычку говорить тихо. В темных бриджах и зеленом камзоле, скрывавшем его легкую сутулость, он почти сливался с цветом обивки стула. Точно так же ему удавалось оставаться незамеченным на приемах и светских раутах, которые он часто посещал вместе с герцогом.

— Ты пожалеешь, когда он придет в себя. Сомневаюсь, что он поблагодарит вас.

— Не думаю, что он так дурно воспитан. У него тонкие черты лица.

— Все, что я вижу, это грязь, — возразил Арио.

— По внешнему виду это посыльный или клерк, — заметил Бруссар. — Они всегда дерутся на улицах в дни фестиваля. Удивительно, как у них хватает энергии еще и работать.

Ги улыбнулся и присоединился к ним, подвинув кресло так, чтобы видеть подростка, лежавшего без сознания.

— Не уверен, что он из города. Он так грязен, будто долго путешествовал.

Беседа возобновилась, и, обсудив все важные дела, визитеры поднялись. Заметив, что Ги часто бросает взгляды на подростка, Бруссар помедлил в дверях, хотя Арио ждал его на улице.

— Признаюсь, мне интересно, как твой инвалид будет вести себя, когда выздоровеет.

— Я, конечно, сообщу вам.

— Мы увидим тебя позже у баронессы де Шату? — спросил Арио.

— Разумеется. До встречи.

Бруссар присоединился к Арио, а Ги вошел в дом. Из всех, кого знал Ги, только он провожал гостей до дверей, а не прощался с ними в гостиной. Большинство считали это эксцентричностью, не замечая преимущества того, что благодаря этому он видел тех, кто на улице, когда гости покидали его. Никогда неизвестно заранее, насколько это окажется полезным.

Ги стоял посреди комнаты, когда Исидор зашел, чтобы унести стаканы и поднос с прохладительными напитками.

— Оставь на минуту.

Слуга неохотно поставил поднос на стол, помедлил у двери, склонив седую голову и ожидая встретить взгляд Ги. Этот взгляд заставил его тут же выйти из комнаты. Исидор служил семье с рождения Луи. Он был привязан к хозяину, поэтому его огорчали только странные поступки молодого горячего человека.

В комнате царило молчание, затем Ги произнес:

— Откройте глаза. — Он подождал, пока подросток шевельнулся и сел.

— Не пытайтесь встать, у вас закружится голова. Однако головокружение не помешало вам слушать нашу беседу. Долго ли, минут десять?

Глаза, черные как угли, встретились с ним.

— Где я? — Голос был едва слышен.

— В моем доме, мадемуазель.

Она вздрогнула. Голова у нее откинулась назад, а взгляд скользнул по одежде. Она побледнела, несмотря на загар. Черные глаза гневно сверкнули.

— Почему вы так обращаетесь ко мне? — Голос теперь стал громче, в нем чувствовалось напряжение, но он был бы уместен в гостиных куда более элегантных, чем принадлежащая Ги. У него промелькнула абсурдная мысль, что он имеет дело с аристократкой в маскарадном платье.

— Я внес вас в комнату. — Он сделал шаг вперед, и теперь их разделяло очень короткое расстояние. Ги задался вопросом, насколько близко одно существо может находиться к другому, при этом не догадываясь о его поле.

— Полагаете, я не держал на руках женщин?

Взрыв последовал немедленно. Длинные ноги выпрямились, и ее плечо врезалось ему в грудь. Она сунула руку в жакет и вытащила нож с тонким лезвием, держа его в нескольких дюймах от лица Ги. Он схватил ее за кисть.

— Вы, юный дьявол. — Ги сжал ее руки, чувствуя, как острое лезвие царапнуло его грудь, когда ее голова начала опускаться. — Садитесь.

Она рванулась, но затем покорно опустилась в кресло. Даже в такой чрезвычайной ситуации она не забыла о ноже, и он снова исчез в ее жакете.

— Я не потерплю здесь ни убийц, ни шпионов. Объяснитесь, вы…

Ги сдержал крепкое ругательство, вертевшееся у него на языке. Ее рука потянулась к шее, туда, где он расстегнул ей рубашку. Этот девический жест казался нелепым.

— К вам никто не пристает, мадемуазель. — Он с сожалением посмотрел на свой камзол, разорванный ее ножом. — Теперь объяснитесь.

Снова воцарилось молчание, и Ги понял, что она вот-вот снова упадет в обморок. Он подошел к столу, налил стакан коньяка и сел рядом с креслом. Подложив руку ей под голову, Ги поднес стакан к ее бледным губам. Она глотнула, задохнулась, слезы выступили у нее на глазах, но крепкий напиток оживил ее. Девушка вытерла слезы и прислонилась головой к спинке кресла, дыша сквозь стиснутые зубы.

— Вам больно. Глупо было нападать на меня. Разве вы забыли, что пришли к моей двери с просьбой о помощи.

— О! — простонала она. — Так это не вы гнались за мной? Я теперь вспомнила.

Она закрыла глаза. Ги подвинул еще один стул и устроился поудобнее. Его наблюдения были противоречивы. Невнимательному взгляду молодая особа могла показаться юношей, и Ги признавал, что ее фигура соответствовала подобному предположению: ноги прямые, длинные и гибкие, бедра — худые, линия груди скрыта одеждой, сама грудь забинтована, плечи, хотя и уже, чем у мужчин, но прямые и вполне широкие для мужской куртки. Шея, правда, нежная и гладкая, но ее скрывал воротник сорочки. Все женское в ее лице портила неаккуратная прическа, волосы были плохо подстрижены и два локона спрятаны за уши. Это придавало ей неопрятный вид. Грязь на ее