Книга 1924 год. Старовер - Виктор Иванович Тюрин

и ушел.

За двадцать минут добрался до второго адреса, но там уже взяли квартиранта. Решил, что на сегодня с меня хватит квартирного вопроса, и решил просто прогуляться по городу, которого я практически не видел. Пока добирался до центра, по дороге разглядывал вывески различных фирм и контор. Труднопроизносимые названия, такие как «ДРЕВБУМСБЫТ» и «ТКАЦКОЖПРОМТРЕСТ» разбавлялись нормальными названиями, как, например, булочная-кондитерская «Кооператор» или продуктовый магазин «Красноярский рабочий». Были и смешные названия, такие как «Пивной зал „Красный Пекарь“ артели общества инвалидов». Проходя мимо похоронного бюро, отметил, что помимо гробов и венков там предлагали погребальные процессии трех категорий.

Набрел по пути на государственный магазин посуды, закрытый по случаю воскресенья. Остановившись у витрины, стал рассматривать выставленную продукцию – расписные тарелки с агитационным орнаментом, состоящим из коммунистических лозунгов и символов. «Да здравствует съезд Советов. 1920 год», «Кто не работает, тот не ест», «Кто не с нами, тот против нас». Из всей посуды мне понравился только чайный сервиз «Жница», на котором не было никаких надписей и пролетарской символики.

Я рассматривал не только вывески и витрины, но и людей, которых по случаю выходного дня на улицах было много. Мужчины, женщины, семьи с детьми, молодежь.

НЭП не только дал работу и утраченное за последние годы благополучие, но и позволил простым людям приобщиться к буржуазным благам: театр, рестораны, заграничная мода и стрижки в якобы парижском стиле. Вот только средств на подобные удовольствия хватало далеко не у всех, поэтому благополучие нэпманов вызывало зависть и негодование у пролетариев. У интеллигенции нувориши вызывали раздражение и брезгливость, так как они считали их пошлыми носителями низменной психологии.

Именно это я сейчас и наблюдал. Группы пролетариев, громко разговаривая, шли вразвалку и лузгали семечки, но при этом, как я успел заметить, нередко с завистью смотрели вслед модно одетым коммерсантам. Интеллигенция неторопливо прогуливалась, негромко беседуя, сторонясь шумных компаний и бросая неодобрительные взгляды на новых буржуев. А нэпманы, хоть и кичились своими модными костюмами и перстнями на пальцах, при этом старались обходить подальше компании простого народа. Даже несмотря на общую толпу, можно было разглядеть расслоение людей по социальным признакам.

Мне это быстро наскучило, и я стал разглядывать мужскую часть населения, подбирая себе будущий гардероб. Для начала остановился на пиджаке, рубашке с отложным воротничком, брюках и туфлях. Некоторое время размышлял о том, что покупать: новую одежду или б/у, но потом решил, что мне пока рано выделяться из толпы, а значит, придется обойтись подержанными вещами.

Не успел я об этом подумать, как у меня за спиной неожиданно прозвучал чей-то громкий, молодой и задорный голос:

– Папиросы «Зефир», «Дукат», «Пушка»! Мужчины, не робей, налетай поскорей!

Не успел папиросник закончить свой рекламный спич, как его эстафету перехватил звонкий голос другого уличного продавца:

– Пирожки горячие! С пылу, с жару, покупай сразу пару!

Не успел я сделать несколько шагов, как услышал новые призывные крики:

– Квас! Русский квас! Вкусно и здорово!

Спустя несколько минут отвлекся на упругие формы двух молоденьких барышень, затем с интересом смотрел на их брезгливые мордашки, когда те обходили кучу еще свежего навоза, над которым кружились мухи. Возникла мысль о знакомстве, но развития она не получила, так как отвлекло пение мальчишки, стоящего в компании грязных и оборванных беспризорников:

Купите бублички,

Горячи бублички,

Гоните рублички,

Да поскорей!

И в ночь ненастную

Меня, несчастную,

Торговку частную,

Ты пожалей…

Тут же мечется, тыча кепкой в грудь прохожим, один из его приятелей, чумазый паренек, лет десяти, в рванине:

– На хлебушек! Христа ради! На пропитание подайте!

Близких контактов у меня до сих пор с ними не было, но я сразу обратил внимание, как народ старательно обходит эту компанию по дуге, а некоторые из дам так и вовсе прикрывают носы надушенными платочками. Вскоре и сам скривился от вони, идущей от беспризорников. Кинул попрошайке в кепку десять копеек, но, стоило мне увидеть кровавые расчесы у него на лице и шее, сразу шагнул в сторону и ускорил шаг.

«Вот черт блохастый! – ругнулся я про себя на беспризорника. – Не хватало от тебя еще насекомых нахватать, харя чумазая!»

Через какое-то время мне надоела толкучка, и я завернул в ближайший проулок, где неожиданно наткнулся на здание военкомата Восточно-Сибирского военного округа. У закрытой двери стоял часовой со скучающим лицом. Винтовка со штыком, с ремня свисают подсумки. Рядом с ним на стене висел плакат с мощным красноармейцем, размахивающим винтовкой со штыком, и надписью «Красная армия – защитник завоеваний Октября».

Пройдя дальше, вдруг услышал ровный топот сапог и хоровое пение куда-то марширующих красноармейцев:

Так пусть же Красная

Сжимает властно

Свой штык мозолистой рукой,

И все должны мы неудержимо

Идти в последний смертный бой!

«Сжимает властно свой штык мозолистой рукой, – задумчиво повторил я слова песни, как вдруг неожиданно мне пришли в голову пошлые стишки, прочитанные когда-то в интернете. – Что-то мне это напоминает. М-м-м… Мы, онанисты, народ плечистый, нас не заманишь сиськой мясистой… Стоп. Это вроде творение Маяковского, местного пролетарского поэта. Или нет?»

Мысль продолжать не стал, так как ни сам поэт, ни его стихи мне были неинтересны. Красноармейцев я так и не увидел, но не успела вдали затихнуть песня, как послышался приближающийся быстрый топот ног и чьи-то веселые звонкие голоса, а спустя минуту из-за угла вынырнула компания юношей и девушек. Не обращая на меня внимания, они торопливо прошагали мимо.

– Да быстрей вы! – подгоняла их одна из девушек. – Они скоро начнут играть, если уже не начали!

– Ну и что! – возражала ей другая. – Они каждый раз все одно и то же начинают играть! Вальс «На сопках Маньчжурии»!

Их разговор напомнил мне слова Коромыслова о духовом оркестре в парке, и я пошел в том направлении, куда умчалась веселая компания.

Уже издалека была слышна музыка духового оркестра. В музыке всегда плохо разбирался, но, проходя мимо пожилой пары, услышал слова, которые под музыку тихим голосом напевала женщина, и сразу понял, что оркестр играет.

– Белой акации гроздья душистые…

На подходах к летней беседке, где расположился оркестр, стоял народ, полукругом окружив площадку, на которой сейчас танцевало несколько пар. Ближайшие скамейки были все заняты – люди сидели и слушали музыку. Среди людей туда-сюда сновали разносчики, продавая пирожки, леденцы, сибирские крендельки – каральки, сладкие и соленые.

Какое-то время слушал музыку и смотрел на танцующие пары,