Книга Палитра чужих цветов - Павел Сергеевич Иевлев

важных частей тела, остолоп малолетний.

Его и ещё пару бойцов пришлось рисовать. Один с нехорошим осколочным в живот — граната неудачно отлетела. Я прооперировал, но осталась опасность вторичного перитонита. Второй сдуру сунул башку под гранатомётный выхлоп. В рамках традиционной медицины быть бы ему после этого красивым, как Фредди Крюгер.

Дмитрий с его дыркой в ноге оклемался бы и так, но Слон сказал, что он срочно нужен на ногах. Пришлось, к облегчению всё заметнее ревнующей Калидии, лишить его романтических перевязок нежными девичьими ручками.

Рисуется мне даже лучше, чем прежде, — референсы берутся на раз, а используя цвет, обхожусь меньшим количеством скетчей. Нагма не зря старалась. Увлекаюсь и как будто чувствую её сидящей на моих коленях и ведущую моей рукой. Как она там, интересно? Скучаю по этой весёлой егозе.

По Анахите тоже немного скучаю, но Змеямба регулярно эту скуку развеивает. Наша снайперша в учениях не задействована, отрабатывать слаженность ей не надо, она юнит-одиночка. Так что сил и энтузиазма у неё куда больше, чем моих возможностей к концу дня, но ей не сложно брать инициативу на себя и побыть активной стороной процесса.

— Ты как дорвалась прям, Зме, — удивляюсь я. — Вокруг полно военных, красивых-здоровенных. Молодняк о твои сиськи все глаза поломал, а ты в моей койке. Не замечал за тобой такой монофилии раньше.

— Пользуюсь, пока могу, — смеётся она. — Пока индульгенция не отозвана и пока ты меня терпишь.

— А могу перестать?

— Мало ли, что случится…

— Змейса, — напрягся я. — Что-то ты не договариваешь, мне кажется.

— Всякому знанию — своё время, Докушка, — отмахивается она. — Не забивай голову. У нас впереди та ещё развлекуха, может, и говорить не о чем будет. Или некому. Иди лучше сюда, у меня есть пара свежих идей…

***

С Дмитрием разговаривать до сих пор неловко, но приходится. Общение фокусирует референс, а Слон велел торопиться. Скоро учения закончатся, и начнётся то, ради чего они проходят.

— Это и есть твоя суперсила? — скептически спрашивает мой несын. — Картиночки карандашиком?

— Не всем же левитировать, — вздыхаю я, — с лестницы жопой вниз. Кто бы говорил, супермен хулев…

— Это случайность, — злится он.

— Кто-то спорит? Я так нет. Но до приличного бойца тебе ещё как до Пекина раком.

— Я знаю.

Ишь, надулся.

— А насчёт картиночек — подожди пару дней, потом будешь выводы делать.

— Ах да, Алиана говорила, прыщи ты выводишь отменно. А геморрой заговариваешь?

— Есть такая необходимость? — удивился я.

— Единственный мой геморрой сейчас — это ты.

Я молча пожимаю плечами. Детская провокация, глупо.

— Так ты врач, вояка или художник? — не унимается он.

— Всё это и ничего из этого.

— Боже мой, какие мы загадочные!

— Я не кроссворд, разгадывать не надо, — делаю очередной набросок. — Тем более, тебе. Потребность в отце ты перерос, друзьями мы вряд ли станем, так что сфокусируй своё обаяние на Алиане. Может быть, отобьёшь её у Калидии, та из ревности снесёт тебе башку саблей, вот и решение проблемы отцов и детей.

— Чувство юмора у тебя так себе, ты в курсе?

— Так я и не клоуном работаю, — напоминаю я.

— Ну да, ты же художник-передвижник!

— Будешь борзеть — яйца под нос передвину. Проснёшься завтра — а целоваться мешают…

— С кем мне тут целоваться? — бурчит он. — За помощницу твою башку отрубят, а с подругой ты сам блудишь.

— Ценность победы — в преодолении трудностей.

— Давай, папаша, повоспитывай меня теперь! Поучи жизни!

— Жизнь сама научит, — резюмирую я эту содержательную беседу, собираю карандаши и закрываю блокнот. — Завтра сможешь снова учиться летать.

— Покажи хоть, что вышло!

Я разворачиваю скетчбук к нему.

— Ну… Так. Что-то есть, — неохотно признаёт он.

На мой взгляд, едва начавшаяся служба уже идёт ему на пользу — он коротко постригся, переоделся в военное и перестал быть похожим на гендерфлюидного плейбоя из модного клуба. Но этого всё равно мало, чтобы отбить Алиану у Калидии, на территорию которой мы вот-вот вернёмся.

***

Замок встретил нас заснеженной дорогой к перевалу, по которой едва прошли две наших машины. Тут в разгаре зима, и после жаркой пыльной базы в отеле это как мороженной камбалой по харе. Такое у меня возникло ощущение, когда выгрузились во внутреннем дворе. Мороза большого нет, но ветер свирепый, даже внутри периметра стен пробирает.

— Иблис! — вопит восторженно Алиана.

К ней прыжками несётся огромный самец кикатты, которого она обнимает, повиснув на шее.

Лицо Дмитрия в этот момент становится очень сложным.

Багха более сдержанна, подходит неторопливо, смотрит на Калидию укоризненно — мол, где тебя носило, хозяйка?

Примерно с тем же вопросом нас немедля потребовал к себе Креон. Не всех, только меня, Слона и Калидию. Та же отвратительная маска, та же поза «Держать лом сфинктером», та же безмолвная Берана за спиной.

— Нам удалось получить информацию о том, где Контора рассчитывала найти катализатор митоза оболочек, — докладывает наш командир нашему нанимателю.

Я украдкой слежу за Бераной, не выдаст ли она своего отношения к новостям. Женщина совершенно непроницаема. Калидия, кажется, смущается тем, что её личное достижение в этой операции — прекрасный загар и ничего более.

— То есть, — уточняет Креон, — у них нет катализатора? Только информация о его возможном местонахождении?

— Именно так, — кивает Слон.

— Тогда на что они рассчитывали, предлагая сделку?

— На то, что вы предоставите им активированную непривязанную оболочку.

— Зачем?

— По их предположениям, оболочка является необходимым условием проникновения туда, где может храниться катализатор. Своего рода пропуском.

— И что это за место?

— Гипотетический «ортогональный фрактал». Место, куда ушли Ушедшие. Предполагается, что туда можно попасть через Цитадели.

— Оболочка является ключом… — задумчиво сказал Креон. — Интересная идея. Кажется, таких экспериментов в Цитадели не проводилось. Берана?

— Попыток проникнуть в закрытые полости Цитадели с использованием оболочек в истории исследований не зафиксировано, — сказала женщина абсолютно мёртвым голосом.

Лицо её не дрогнуло, а в глазах что-то… Или мне показалось.

— Ничего удивительного, — пояснил Креон. — Учёные — простолюдины, доступа к оболочкам у