Книга Царица Шаммурамат. Полёт голубки - Юлия Львофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конец первой части
Ану-син пришла в себя, открыла глаза и медленно повернула голову. Она лежала в половине хижины, отделённой выделанной бычьей шкурой, на циновке, узкой и продранной до дыр. В нос ей ударил запах навоза: рядом, за тонкой глиняной стенкой со многими щелями, был хлев; оттуда доносилось кудахтанье кур, блеянье коз. Было слышно, как молоко цедилось в звонкий сосуд: должно быть хозяйка доила козу.
Девушка приподнялась на локте, прислушалась: за стенкой разговаривали двое.
— …Бедняку может помочь только бедняк, — низким голосом говорил мужчина.
— Отчего ты думаешь, что она из бедной семьи? — тихо спросил женский голос, в котором звучали сердитые нотки.
— Ты видела её ноги? Колени в ссадинах, ступни сбиты так, что на них живого места не осталось. Если она не из бедных, то отчего не носит сандалий?
— Это ещё ни о чём не говорит. Кожа-то у неё нежна как лепесток цветущего персика. К тому же, — женский голос понизился до шёпота, и Ану-син напрягла слух, чтобы расслышать последующие слова, — я нашла у неё очень дорогое украшение. Мне кажется, оно из золота…
На время разговор в хлеву прервался.
Ану-син выпрямилась на своём ложе из прохудившейся циновки, вспоминая всё, что с ней случилось с тех пор, как она бежала от Киссара, и пытаясь понять, куда и к каким людям она попала. Она провела ладонью по груди — подвески, которую ей дала Баштум перед расставанием, не было, значит, эти люди украли её у неё. Единственное, что было у неё ценное, единственное, что осталось ей в память о матери. Глаза Ану-син увлажнились; защемило сердце, а в следующее мгновение его затопила волна негодования. Как они посмели обокрасть беззащитную странницу, бессовестно пользуясь тем, что она была без чувств?..
— Кем бы ни была эта девушка, — снова заговорил мужчина, — она в беде, и мы должны ей помочь. В нашей лачуге хватит места ещё для одного человека, так что пусть остаётся до тех пор, пока сама не решит продолжить свой путь.
— Ах, Хуваш, какой же ты у нас добрый, какой щедрый! — в раздражении воскликнула женщина. — А ты подумал о том, чем её кормить, когда самим едва хватает, чтобы не умереть с голоду?
— Не ворчи, Шулууми! — укоризненно отозвался мужчина. — Ты ведь забрала у неё золотое украшение?
— Уж не думаешь ли ты, что я возьму его как плату за жильё и еду? — возмутилась женщина.
— А разве ты поступишь иначе? — удивился мужчина.
В ответ ему раздался короткий смешок.
— Я скажу ей, что ничего не видела и постараюсь убедить, будто она потеряла своё украшение — ведь она столько времени была без памяти!
— Поступай как знаешь, Шулууми, — после короткой паузы сказал мужчина, — только девушку не гони. Покорми её, когда очнётся, а мне пора в кузницу…
Спустя какое-то время в лачуге послышались крадущиеся шаги. Ану-син закрыла глаза, делая вид, что ещё не пришла в себя. Хозяйка дома склонилась над лицом девушки и долго рассматривала его. Ану-син ощущала этот изучающий взгляд на своих щеках, глазах, бровях, губах. Она крепко смежила веки, дрожавшие так, словно какая-то сила пыталась разомкнуть их. Но женщина по имени Шулууми, вероятно, не заметила этого.
— Даже не верится — такая красавица! — с завистью и одновременно с тихим восторгом проговорила она, втайне любуясь девушкой, и затем так же — стараясь не шуметь — ушла.
Ану-син выдохнула с облегчением, попыталась подняться, но силы снова покинули её измученное тело, и она впала в забытьё.
На заре Ану-син проснулась и долго лежала с открытыми глазами. Было слышно, как какие-то люди что-то делали во дворе, шёпотом препираясь между собой; время от времени петух хрипло возвещал о наступлении нового дня. Ану-син убедилась, что в хижине никого нет, поднялась, но, сделав пару шагов, почувствовала непреодолимую слабость. Держась рукой за стену, девушка медленно подошла к открытой настежь двери и остановилась, глубоко вдыхая свежий утренний воздух. Она не сразу заметила сидевших за столом двух мужчин и женщину, которые, в свою очередь, увидев её, на время позабыли о своём завтраке.
— Хвала Энлилю, ты уже на ногах! Тебе лучше? — первым обратился к девушке крепкий мужчина с грубым тёмным лицом и длинными с проседью волосами. По его голосу Ану-син поняла, что это Хуваш.
Она кивнула. Её взгляд скользнул по лицам людей и задержался на столе. Овсяная каша, свежий сыр, финики, мёд, молоко…
— Меня зовут Хуваш, я кузнец. Это моя жена Шулууми и сын Бализану, — продолжал мужчина, указывая поочерёдно на членов своей маленькой семьи.
Он хотел ещё что-то прибавить, но его перебила Шулууми:
— Ну а ты кто такая? Откуда ты? Из каких мест идёшь?
Ану-син молчала. В голове шумело; перед глазами поплыл туман; ноги подкашивались. Она слышала вопросы, но не могла ответить на них: правду говорить не хотела, а придумать что-то была не в силах.
— Да что вы пристали к ней с расспросами! — вмешался Бализану, сын кузнеца. — Разве не видите, что она измучена и голодна!
Он вскочил и помог девушке сесть за стол.
Насытившись и воспрянув духом, Ану-син наградила сына кузнеца долгим благодарным взглядом, от которого тот густо покраснел и в смущении опустил глаза. Затем, вспомнив всё, что она говорила любопытной старухе из селения, девушка повторила эту историю слово в слово, отвечая на вопросы не менее любопытной Шулууми. Во время разговора Ану-син, как бы спохватившись, обнаружила пропажу золотой подвески. Жена кузнеца быстро отвела в сторону свои хитрые глаза и заверила девушку, что, когда они нашли её у реки, при ней не было никаких украшений.
— Какое несчастье! — прибавила Шулууми с притворным сожалением и даже несколько раз всплеснула руками, словно утка, хлопающая крыльями. — Очевидно, ты потеряла свою подвеску!..
Ану-син едва сдержала гнев. Она понимала, что по-доброму подвеску ей не отдадут и что придётся пойти на хитрость, чтобы вернуть себе украденное. Она не знала, сколько времени пройдёт прежде, чем она окрепнет и сможет продолжить свой путь; она также не знала, насколько далеко ушла от дома, куда её привёз Киссар, и всё ещё испытывала страх при мысли о его преследовании. Девушка была в отчаянии от собственного бессилия и зависимости от обстоятельств.
Шулууми вдруг засуетилась и поспешила уйти со двора, подальше от недоверчивого взора незнакомки, Хуваша позвали сменить колесо на телеге, и Ану-син осталась наедине с Бализану.
Сын кузнеца был, как показалось Ану-син, одного с нею возраста. Был он невысок и не так крепок телом, как его отец, хотя ладони были такие же широкие и мозолистые. Чертами лица и мягким кротким взором он походил на юную девушку и, видимо, зная об этом, старался держать себя серьёзно, как взрослый мужчина. От него пахло деревенской свежестью, горьким потом и навозом.
