Книга Затмение - Айя Субботина

— Или что?

— Или я потеряю терпение.

Мы смотрим друг на друга, и его глаза снова становятся нормальными. Я уверена, что не сошла с ума. И Эван, и Блайт… Они что-то большее, чем простые смертные, но даже сейчас я не хочу думать об их божественном происхождении. Это просто бессмысленно. Зачем богам жить смертной жизнью?

Когда великий герцог, наконец, ставит меня на ноги, я понимаю, что Блайта нет среди гостей. Мне не нужно осматривать зал, искать среди собравшихся знакомую белобрысую макушку. Просто знаю, что его нет, и в груди становится пусто, будто я — пустая яичная скорлупа.

— На два слова, Дэшелла, — говорит Эван, когда мы выдерживаем первую волну поздравлений. Все эти тетушки и почтенные таллы словно заведенные говорят одно и тоже, но разными словами: плодитесь и размножайтесь. Как будто вся суть отношений зиждется на необходимости оставить потомство.

Хотя, что это я. Речь ведь не обо мне, а о том, что Эвану давно пора иметь наследников, и лишь ленивый не судачит на эту тему. Теперь, когда он представил миру свою племенную кобылу, самое время говорить о крепком и здоровом потомстве.

Могу ли я сказать ему нет? Могу, безусловно, но это будет последнее «нет» в моей жизни. Я бы даже сказала — последнее слово, которое скажу осмысленно и добровольно. И я бы все равно сказала его, если бы от этого зависела только моя жизнь. Но есть Райль, и с моей стороны будет очень эгоистично ставить крест еще и на ее будущем. Вряд ли судьба подарит нам еще один шанс на побег.

Эван берет меня за руку, отмахивается, как от назойливого насекомого, от пышноусого лорда Эбери и выводит на балкон, с демонстративным грохотом захлопывая и запирая за нами двери. Я пытаюсь спросить моих Мастеров, куда подевался Блайт, но в ответ вижу лишь пустые коридоры и такую же пустынную дорогу до «Тихого сада». Остается лишь горько улыбаться: если он не хочет, чтобы его нашли, то знает, как это сделать.

«Что бы ты ответила ему, Дэш… — спрашивает внутренний голос, — если бы Эван появился на пару мгновений позже?»

— Ты правда собиралась выйти замуж за этого остолопа? — спрашивает Эван, нанизывая меня на свой непроницаемый взгляд, словно бабочку.

И на миг мне кажется, что он читает мои мысли и знает, что сейчас, в эту самую секунду, думала о другом, но я быстро прихожу в себя.

— Риваль проболтался? — спрашиваю, даже не пытаясь подавить горечь. Этот план был слишком идеален, чтобы осуществиться, а мы с принцем слишком самонадеянны.

— Так важно знать, кто из вас прокололся? — насмехается великий герцог.

— Хочу анализировать свои ошибки, чтобы не допускать их преть.

Эван подходить ближе. За моей спиной высокие перила балкона. Бежать некуда, но я и не хочу. Потеря победы не означает потерю лица и гордости. Великому герцогу мой настрой явно по душе, потому что он нависает надо мной всем своим ростом и после минутной задумчивости большим пальцем мягко очерчивает овал моего лица.

— Ты никогда не устанешь сопротивляться, моя маленькая Дэш. — Это не вопрос, это утверждение. — Всегда будешь огрызаться в ответ и всегда будешь давать сдачи. Просто… Идеальная.

— Что ты придумаешь на этот раз? — спрашиваю, даже не пытаясь понять смысл его странных слов. — Не трогай Райль. Она ничего не знала. Сестра еще ребенок и не причинит тебе вреда.

— Разве не я только что при всех назвал тебя своей невестой?

— Только чтобы помешать Ривалю сделать то же самое.

— Ты правда так думаешь? — Эван ухмыляется и это настолько искренне, что я чувствую себя полной дурой. — Помнишь нашу игру в шахматы, Дэш? Помнишь, как пообещала отдать себя за титул герцогини Росс?

— Я сказала это совсем не так, но разве это интересует великого герцога? — Пытаюсь сделать показной реверанс, но Эван подхватывает меня за локти и тянет к себе.

Мы буквально вжимаемся друг в друга: бархат в кожу, аромат жасмина и апельсинового цвета в запах кожи и можжевельника.

— Ты единственная женщина, которая не боится смотреть мне в глаза, — шепчет он немного удивленный.

— Единственная, которая не боится тебя, — поправляю я, хоть на самом деле страх уже начал выкорчевывать мою уверенность. Нет ничего стыдного в том, чтобы бояться человека, в чьей власти прирезать меня на виду у всех, не опасаясь возмездия.

— Да, пожалуй, что единственная.

Я мечтала о нем еще сопливой девчонкой: об этом красивом мужчине с синей сталью глаз и голосом, похожем на рокот водопада. В мягкой кровати родного дома он снился мне в самых романтических снах, мой безупречный рыцарь, бесстрашный даже перед драконами и химерами. А в подворотнях портового квартала на колючей мешковине я видела сны, в которых собственной рукой прокалывала его черное сердце.

Я всегда обожала его и ненавидела. Одинаково сильно и самозабвенно. И эти чувства так сильно переплелись, что вряд ли смогут существовать одно без другого.

— Ты всегда была моей, Дэш, — говорит Эван, поглаживая мои губы большим пальцем. — Ты создана принадлежать мне. Безупречная родословная.

— Которую ты уничтожил на корню, — напоминаю я.

— Не думай об этом, — приказывает великий герцог, буквально подавляя собой, своим жестким характером и категоричными требованиями. — Есть вещи, которые ты не в состоянии понять и осознать.

— Оригинальный способ обозвать свою невесту дурой.

— Ты просто невыносима! — взрывается он, хватает меня за затылок и так сильно сжимает волосы в кулаке, что я невольно жмурюсь от покалывания натянутой кожи. — Дэшелла Меррой, герцогиня Аберкорн, ты станешь моей женой даже если солнце свалится на землю, даже если вода испарится и полетит по ветру вместе с пылью, а горы вырастут до самых звезд.

Я замахиваюсь, зная, что в силах Эвана меня остановить. Но он не делает этого.

От силы пощечины боль приятно обжигает ладонь. Эван даже не морщится, но когда я замахиваюсь еще раз, пресекает попытку, жестко впиваясь в мои губы поцелуем.

Чувство падения в раскаленную бездну — вот что такое поцелуй великого герцога. Неумолимый, бесконечный, глубокий. Он словно выжигает меня изнутри, выпивает всю без остатка, опустошает, чтобы наполнить чем-то новым. Его слова о предназначении пульсируют в висках, и я понимаю, что он прав, ведь наши губы так идеально совпадают, а языки кружатся в танце, которому меня не учили, но который я безупречно повторяю. Ладонь Эвана на моем затылке расслабляется, пальцы перебирают волосы, словно драгоценный шелк.

Я задыхаюсь в нем, а он — во мне. Невозможно объяснить, как и почему, но это еще одна не требующая доказательства истина.

И в этот идеальный момент поцелуя мы оба знаем: будь у меня кинжал, я бы недрогнувшей рукой проткнула его сердце.

глава 23

— Поверить не могу, что ты станешь великой герцогиней, — говорит Райль на следующее утро, когда мы встречаемся за завтраком.