Книга Пробуждение - Юрий Пашковский

Одно и то же. Как и тот карлу… Смять, сдавить, пережевать. Хоть бы что-то новенькое.

Его Кожа откликнулась сразу.

Ахес никогда не мог представить, что его морфе кто-то в силах… ну, просто стряхнуть с себя, как отряхивается собака, побывавшая в воде. Все песчинки до единой внезапно оказались отброшены, и притом с такой силой, что их выкинуло за пределы вихря, который тут же спал, лишившись поддержки создавшего его.

Упырь ловко приземлился на ноги. Ловкий, да… И еще непонятно как расправился с его морфе. Ну ладно, а если так?

Он ударился об землю, оставив небольшую часть себя следить за не-живым, прошел сквозь дерн и принялся смешивать свое тело с землей вокруг упыря, озиравшегося по сторонам. А потом закрутил ветер спереди, сзади и с боков, выбросив всю захваченную морфе землю в плотных струях ветра, которые раскрутил до такой степени, что этим ветром можно было резать железные брусья. Четыре удара, четыре монолита из земли, сбитой в тяжеленные шары, закрученные в тугих выпадах ветра, обрушились на упыря. И напоследок Ахес осыпал землю под ногами не-живого, провалив его по пояс.

Ловкий, как ты справишься с таким?

…

Что это?

Прорвав рубаху, из плеч упыря выросли четыре длинных продолговатых тела, кончавшиеся головами, похожими на змеиные, только у змей нет выгнутых вперед рогов и оперения, блестящего, точно ртуть, а тела не состоят из сочленений, похожих на начищенные до блеска позвонки. Раскрыв пасти, «змеи» ударили прямо в центры падающих на них пластов земли и ветряных завихрений. Ударили — и Ахес не сумел разглядеть замелькавшие тела змей. Упыря окружила непробиваемая защита, шары земли мелкой крошкой разлетелись по ветру. Ахесу даже почудилось, будто нечто разрубило часть пылинок его морфе, частицы его тела.

А режущий все ветер вдруг оказался обвит «змеями» упыря, которые раскрыли свои пасти и принялись втягивать ветер в себя. Позвонки как бы разошлись, отодвигаясь друг от друга, и из пустоты между ними потек розовый дым.

Упырь хлопнул руками по земле, и его выбросило наверх. Он сделал в воздухе переворот и приземлился на одну ногу. Рассмеялся. «Змей» на его плечах уже не было.

Что это еще за Сила Крови?!

Упырь направил руки на землю. Из рукавов его рубахи, извиваясь, хлынули «змеи», вгрызаясь в почву. Ахес и предположить не мог, с какой скоростью они примутся отыскивать… Да-да, он не ошибся — «змеи» искали его морфе, его частицы, перемешанные с землей. И, находя, дробили их на еще более мелкие. Будто знали, что так его морфе отмирает и частицы никогда не смогут вернуться в тело Ахеса.

Он вырвался из земли, позволяя ветру подхватить себя и поднять над упырем. Пришлось уплотниться, чтобы уяснить потери. А потери были, убоговские «змеи» сумели каким-то невероятным образом рассечь изрядное количество песчинок его морфе.

Упырь поднял голову, следя за улетавшей вверх тучей песка, присел. Вокруг его ног взметнулась пыль, землю будто исполосовали десятком плетей-семихвосток. Он подпрыгнул. Подпрыгнул так, будто взлетел, тут же оказавшись рядом с Ахесом, не успевшим среагировать на неожиданно возникнувшего столь близко не-живого, и засунул руки по локоть в песок.

Удары посыпались на морфе с частотой дождевых капель во время ливня, нет, даже быстрее. Песчинки рассекались, превращаясь в мелкую пыль, в песчаном облаке будто мелькали росчерки, разгоняющие воздух перед собой. И клубок этих росчерков неторопливо уничтожал морфе Ахеса.

Уничтожал самого Ахеса. Стоило признать — он оказался не готов к такому противнику. Стоило признать — и спасаться.

Он сбросил на упыря весь ветер, что был в его власти, обернул его спиралью вокруг Живущего в Ночи и швырнул спираль с завернутым в нее врагом как можно дальше. Сам же начал выходить из морфе, возвращаясь в естественное тело, которое было дано ему от рождения. Этот процесс сопровождался падением с высоты в тринадцать метров, но по сравнению с разрывающими его морфе «змеями» это было ничто.

Он сгруппировался в падении, стиснув зубы от боли в кровоточащих ранах, появившихся из-за нехватки частиц морфе. Успел увидеть, что на помощь торопится Эвана, что упыря отбросило почти к лесу, что…

По ноге что-то ползло.

Ахес потерял самообладание, и удар об землю серьезно встряхнул его. Заныла сломанная левая рука, дыхание перехватило, и он никак не мог вдохнуть, а по ноге ползла «змея», неведомым образом тут оказавшаяся.

Эвана могла бы рассказать, что она видела, как отлетавший от морфе Ахеса упырь взмахнул рукой и воздух прошила белая линия, вонзившаяся в начинающее обретать подобие фигуры песчаное облако. Могла бы — но она была далеко, да и времени говорить не было.

«Змея» подняла голову, перья вокруг рогатой головы распушились, с них вдруг потекли струи блестящей, как и сами перья, жидкости.

«Да провались она в Нижние Реальности, эта нога!» — промчалась мысль, и Ахес снова начал возвращаться в состояние морфе. Он хотел хотя бы восстановить то, что потерял до этого, но если потерять жизнь, — ее уже не вернешь, никакой некромаг не способен на такое, а Бессмертным не позволяет Великий Запрет. Ему надо было использовать энтелехию, Похороны Неба и Земли, но кто мог догадаться, что Похороны нужно использовать против одного смертного?

Сумрак вокруг вдруг стал еще мрачнее, тьма стремительно сгущалась, и Ахес понял, что не успевает перейти в морфе и убежать. Жидкость окружила его полностью, обволакивая в блестящий кокон, и он не успел призвать ветер, чтобы пробить его изнутри. Он рассыпался по кокону бесполезным песком, разом лишенный всех своих сил и способностей.

Кедар поднялся, тряхнул головой. Последний удар ветра был хорош, Коже пришлось потрудиться, чтобы разобраться с ним. Хороший противник. Только прикидывается слабым. Кожа проанализировала его и выдала характеристику, что он не использует своих возможностей полностью. И когда она сообщила, что противник может стать еще сильнее, Кедар изменил приказ посланной им в противника Нефритовой Гадюке.

Убить сильного противника всегда приятнее, чем слабого. Пусть он пока подготовится, пусть Кедар сначала выполнит задание, а потом они сразятся снова. Результат будет тот же, несомненно. Кожа не позволит ему проиграть. Но убивать слабого противника не так весело, как сильного.

Он посмотрел на цель — черный ящик в пятистах метрах от себя. И нахмурился. Кожа почувствовала его беспокойство и услужливо предложила Гадюк. Он отказался и зашагал к цели. Последний удар ветра окончательно порвал рубаху, но Кедар не обращал на это внимания. Когда он входил в боевой раж, когда Кожа не успевала отращивать Нефритовых Гадюк, от его одежды обычно ничего не оставалось.

Он шел, не прибегая к Шагу Ветра, — в нем пока не было нужды. Шел и хмурился. Потому что навстречу ему двигалась высокая обнаженная девушка. Она теребила перекинутые через левое плечо черные косы и презрительно кривила алые губы. Если кто-то из Наставников или Советников Атан увидел бы лучшего беспощадного убийцу своего клана, он бы не поверил своим глазам. Кедар выглядел смущенным. Смущала его не нагота девушки, весьма, кстати, привлекательной. Смущала его сама девушка, которая уверенно, без капли сомнения шла ему навстречу, и в ее синих глазах не было страха. К такому Кедар не привык. Его боялись всегда. Ну, почти всегда. И взгляд этой девушки напомнил…