Книга Янка - Тамара Михеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Просто они все были не мои, так… проходящие. А Таль – настоящий. И он – мой».
Поход закончили в Рыбачьем. День провели на море – и вот уже погрузились в автобус на Симферополь. Янка хотела поехать со всеми, проводить одноклассников на поезд, но был уже вечер, и Тарас ее не отпустил. Она с каким-то непонятным облегчением обнялась с каждым и подумала, что да, лучше бы ей домой. Майка даже всплакнула.
– Ну, ты пиши… и приезжай. Пусть отец оплатит, чего он?
– Да ладно, Май, сейчас-то уже когда, скоро школа начнется.
– Ну, на Новый год!
– На Новый год постараюсь. Ты тоже пиши. А то забудешь меня в своем колледже…
– Тебя забудешь…
Автобус мигнул габаритными огнями и, чуть покачиваясь, повез одноклассников в Симферополь. Янке было грустно.
Дом показался маленьким и тесным. Она уже знала этот секретик: когда возвращаешься из поездок, особенно летом, первый день кажется, что комната стала ниже и у́же. Потом это проходит. Янка села на мамин диван. Ее комнату в скворечнике сдали, опять придется мучиться на раскладушке. Пришла мама. Встала у стола.
– Яна… нам надо серьезно поговорить.
Ого! Как-то Янка побаивалась таких слов и интонаций.
– Как твои ребята?
И Янка сразу поняла, что мама не знает, как начать «серьезный разговор», что специально тянет.
– Хорошо ребята. Свои же, – усмехнулась Янка.
– Вот и отлично! Рада, что ты… ну, что вы не растеряли связей, общаетесь…
Янка давно заметила, что, если мама не знает, как сказать что-то важное, она начинает разговаривать штампованными, пафосными фразами, как плохие учителя в школе. Янке тревожно стало. В прошлый раз это ничем хорошим не кончилось. Ну, а теперь-то что? Замуж, что ли, выходит? Да ради Бога! Только если он будет изводить их с Ростиком, как папа – Варю…
– Нам надо вернуться домой.
– В смысле?
– В прямом. Я решила вернуться.
– Что?!
– Не кричи, – поморщилась мама. – Здесь никаких перспектив. Ни для тебя, ни для меня, ни для Ростика. У него, оказывается, большие проблемы в школе. Я с ним уже не справляюсь, ты мне совсем не помогаешь, ты скоро окончишь школу, надо думать о высшем образовании. Там у папы и у меня есть знакомые, все-таки проще. Ростика вообще надо срочно увозить, он с какой-то шпаной связался…
– Да разобралась я уже со всеми! И там, что ли, шпаны нет?
– Яна! Ну что ты так все буквально воспринимаешь? Ты не хочешь домой?
– Ты весь этот год говорила, что наш дом здесь.
– Просто мы с папой подумали…
– С кем вы подумали?!
– Яна, ну зачем ты так? Он же все равно твой отец, какая разница, что у нас с ним, ты его дочь, и он очень переживает…
Первое, что Янка почувствовала, было… облегчение. Домой! В свой город, в свою квартиру, где можно хлопать дверями и где все предметы знакомы с детства! Домой! Не надо будет мыть полы и слушать издевки Шрамко! И тут же она будто с разбега врезалась в бетонную стену… Домой? Ведь они же гордые, они не простили, они уехали, а теперь они вернутся, и она пойдет опять в свой класс, и все будут так сочувственно на нее смотреть, сочувственно, да, но с оттенком презрения: поманил папочка, вы и прискакали? И она, Янка, этому рада? Она так разозлилась на себя за это чувство облегчения, что заткнула уши. Вспомнила Варины слова, все ее рассказы, и вдруг пазл у нее в голове сложился. Она четко поняла, что они возвращаются не просто домой. Они возвращаются к нему. К папе. Возвращаются, потому что он попросил.
– Значит, ты его простила.
Мама покраснела. Опустила глаза.
– Я знаю, тебе трудно это понять… но мы все-таки так долго с ним прожили. Нас многое связывает.
– Он же тебе изменил!
– Каждый человек может ошибаться.
Лицо у мамы – непрошибаемое. И голос. Янка прекрасно знала, что, когда у нее такое лицо, ее ничем не проймешь, бесполезно. Она представила, как они снова будут жить в своей квартире, все вчетвером, завтракать вместе, вечером телевизор смотреть, елку на Новый год наряжать. Можно будет уже не думать о деньгах. Им с мамой не придется работать… Ты же этого так хотела, Янка, еще год назад, когда тебя только привезли сюда! А то, что он жил весь этот год с другой женщиной, спал с ней, целовал ее – это забыть?
– Ты из-за денег к нему едешь.
– Что?!
– За ним ведь как за каменной стеной. Работать не надо. Напрягаться не надо. Он все для нас сделает. Тем более теперь. Когда виноват.
– Ты многого не понимаешь, – устало сказала мама. Она постарела за этот год и подурнела, но Янке не хотелось ее жалеть.
– Ты же мне сама говорила, что надо гордость иметь, что…
– Ой, Яна! – поморщилась мама. – Нет у меня сил на гордость! Вы растете, надо о вашем будущем думать, а как я вас обеспечу? Продавец в ларьке… Ростик совсем от рук отбился, до тебя не достучишься! Не до гордости тут!
– А гордость… она, значит, такая, да? Захотел – достал из кармана, захотел – спрятал?
– Ну хватит! – рассвирепела мама. – Ты сама живешь как за стеной! Возвела вокруг себя забор! Тебе ни до кого из нас нет дела! Ты знаешь, каково мне приходится на этой работе? Или ты думаешь, раз мне тридцать восемь лет, то все, кончено, я должна забыть о себе? А я тоже жить хочу! Хоть немного! Хоть какой-то просвет увидеть! А папа? Ты хоть раз подумала, каково ему там? Да, он полюбил другую, но он живой человек, живой, а не робот! Он имеет право и полюбить, и разлюбить! Меня! А не вас! Ты хоть раз подумала о нем? Позвонила? Написала? Знаешь, как он там изводится, как скучает?! Не по мне, конечно, мне и не надо, но ты и Ростик – вы его дети, он любит вас! Но разве тебе это интересно! Ты же у нас все про всех знаешь, живешь сама по себе и всегда права! И я не к нему еду, потому что он не любит меня больше! Я просто еду! Я везу любимому мужчине его детей!
Она выкрикнула это и выбежала вон, хлопнув дверью так, что лепесток штукатурки вспорхнул и шлепнулся на пол. Янка ошарашенно стояла посреди комнаты. В голове звенело. Мамины слова будто застыли в воздухе и никак не хотели испаряться. Она села на край дивана. Ей надо подумать. Хорошенько подумать.
Мама вернулась минут через десять. Лицо ее было умытым и еще влажным от воды, но от глаз не отступила слезная краснота. Она сказала твердо и спокойно:
– Тетя Вика нашла мне там работу. Кассиром в банке. Мы будем жить в нашей квартире втроем. Если ты не захочешь с ним встречаться – твое право. Но Ростику нужен отец. Если не хочешь понять меня – не надо, обойдусь. Но слушаться ты меня обязана! Мы уезжаем восьмого… через неделю. Собирайся.
Конечно, никуда она не поедет. Ни-ку-да. Она не игрушка, чтобы ее туда-сюда за собой таскать. Ну как она уедет? Это ее земля. А Таль? Уехать от Таля? И от всей его семьи! Она ведь привязалась к ним ко всем, особенно к Пашуне. Как она без них? Ну, как, как… обычно. Жила же без них. Зато там – родной город, родная школа, бабушка Лена с дедом, настольные игры по вечерам – дедушка у них «фанат-настольник», так он сам себя называет, – белоснежная скатерть на столе, бормотание радио… Папа. Она не поедет. Ни за что не поедет. Она не сможет с ним ни видеться, ни жить в одном доме! Это просто глупо! Хотя мама говорит, что в одном доме и не будут…
