Книга Пять причин улыбнуться - Ирина Градова

— Ну и гадина, — сплюнул Сергей. — Экая дрянь… Одного я не пойму, какого дьявола твой «гражданский муж» подложил мне свою любовницу? Что, другую не мог найти?

Елена сморщилась. Ей не нравилось, когда ее называли подстилкой. Рослый питбуль — Валерий Игнатьевич — учуял настроение своей хозяйки. Его большая тень отделилась от дверного косяка, но Елена жестом приказала ему остановиться.

— Ты же у нас крепкий орешек, Сереженька… — улыбнулась она, поправляя шарфик. — Просто так не расколешься. Вот и пришлось вступать в игру козырям… Квартирка-то недешевая… Я долго смеялась, когда оказалось, что все так просто.

— Вот дрянь! — не выдержал Сергей. — Ни чести, ни совести!

Он бросился к Елене, но тень на пороге окончательно ожила и заорала:

— Стоять!

Алька только сейчас заметила пистолет в руках Валерия Игнатьевича.

— Сергей, у него оружие! — закричала она, но Сергей словно оглох. Он выволок Елену из кресла и тряс ее, как куклу, пытаясь выпотрошить из нее остатки души, если таковые, конечно, имелись.

— Сергей! — беспомощно крикнула Алька.

«Тень» взвела курок.

У нее было несколько секунд на раздумья, но Алька не собиралась ими пользоваться. Сергей увидел, как что-то метнулось между ним и «тенью», а потом услышал звук выстрела.

Его руки разжались, он отпустил Елену. Не было смысла сжимать ее хрупкие холодные запястья. Не было смысла мстить, винить, упрекать. Не было смысла ни в чем, когда Алька, милая, нежная… его Алька… лежала на полу такая бледная, поникшая, как высохший василек.

Сергей кинулся к ней, почти физически чувствуя ее боль. Алькины глаза все еще были открыты, а вечно потрескавшиеся губы улыбались, как всегда, неизвестно чему. Жизнь уходила вместе с этой улыбкой. И Сергей уже наполовину чувствовал себя мертвецом…

— Алька… — стонал он, тычась губами в ее волосы, глаза, лицо. — Что ж ты наделала, Алька…

Эпилог

На кладбище всегда тихо. Особенно поздней осенью. Родственники редко приходят на могилу к усопшим в это холодное, неуютное время года. К ним приходят тогда, когда на землю возвращается тепло и души — мертвые и живые — отогреваются лучами весеннего солнца.

Сергей никогда особенно не следовал традициям. Ему казалось, отец ждет его в любое время года. В любое время дня и ночи. В любой праздник. По поводу и без повода. Ведь даже там, в ином мире, он всегда будет рад тому, что сын о нем вспомнил.

Сегодня они ходили на кладбище вместе, потому что Алька тоже хотела увидеть могилу его отца. Сергей не возражал — ведь год назад Алька чуть не погибла, пытаясь помочь ему разыскать убийц Павла Тимофеевича. Слава богу, охранник Пашка подоспел вовремя… Иначе Сергей и Алька обитали бы уже на облачках и считали небесных воробушков… Эти гады думали, что запугали парня, что он, как ему было велено, станет сидеть не шевелясь, пока ему не прикажут «отмереть». Но сесть-то в результате пришлось именно им. И надолго…

Но все это осталось в прошлом, к которому ни у Альки, ни у Сергея не было желания возвращаться. Они продали московскую квартиру и, к ужасному огорчению Олега и Маришки, переехали в небольшой, но очень уютный домик неподалеку от Чехова.

Алька осуществила свою заветную мечту и поступила на первый курс педагогического университета, твердо решив стать учителем русского языка и литературы. Правда, ездить туда из Чехова было трудновато, поэтому Сергею пришлось купить машину, а Альке пойти на курсы вождения.

Охранник Пашка завязал со своей работой и пошел на курсы парикмахеров-визажистов. Как ни крути, а эта профессия намного спокойнее.

Лилия Дмитриевна частенько навещает старшего сына и его жену. В одном из разговоров по душам она призналась Альке, что знала все почти с самого начала, но ни капельки не сердилась на Альку. Наоборот, она порадовалась за старшего сына. Ей так хотелось, чтобы он наконец нашел себе хорошую девушку. А уж в Алькиной «хорошести» она ни капельки не сомневалась.

Олег и Маришка, оказывается, влюбились друг в друга буквально с первого взгляда и теперь тоже готовились к свадьбе.

Что же касается Сергея, то он написал свою лучшую книгу, которая, правда, так и не стала известной. Эта книга — о любви и о счастье, которого мы, люди, не замечаем, как не замечаем воздуха, которым дышим. Сергей назвал ее «Пять причин улыбнуться», и одно только это название заставляло Альку улыбаться и думать о шестой причине, которую она все-таки открыла. Открыла вместе с Сергеем…

Папа хочет в отпуск

Когда я разглядываю Кусю, у меня возникает чувство, будто она видит не людей, а только предметы. Вот и сейчас, в угаре всеобщей дискуссии, она словно куда-то провалилась. Сидит, стряхивает с сигареты седые снежинки пепла и молчит, устремив взгляд в свое загадочное «никуда». А мы, простые смертные, не замечая ее добровольного затворничества, болтаем о том о сем, бросая пустые фразы в иссиня-черную египетскую ночь.

— Короче, я и подумал, ну ее, эту работу, к ляду… — подытоживает Леха. — Провались оно все пропадом. Всех денег не заработаешь, а отдыхать надо. Ну, короче, так прямо и сказал: давайте отпуск, а то уволюсь. И дали, что ж вы думаете…

— Ценный сотрудник, — ехидно косится на него Анечка. — Сотрудничег…

— Ох, не надо этих ваших интернетовских штучек, — перебиваю я Анечку, изображая усталого интеллигента. — Захламили язык своими «красавчегами», «афтарами» и «приведами». Придумали, тоже, виртуальную лексику. Оставьте потомкам хоть что-то настоящее…

Как я и ожидал, мое высказывание не остается без внимания. Хотя все произнесенное предназначается для возврата в нашу компанию Куси, Анечка и Леха тут же на меня набрасываются:

— Нет, ну вы посмотрите, нашелся радетель за чистоту языка!

— Ой, можно подумать… А физиономию-то скроил, посмотрите-ка! Тоже мне интеллигенция…

Смейтесь, смейтесь, думаю я, любуясь Кусиным взглядом, обращенным на этот раз в мою сторону.

— Ну что вы на него напали, — лениво заступается она. — Васька просто спор разжигает и народ смешит.

— Внимания, короче, хочет? — ухмыляется Леха.

— Угадал, Лешенька, — соглашаюсь я. — Только не от тебя.

И тут же ловлю заинтересованный Кусин взгляд. Если уж она и смотрит на людей, то смотрит изучающе, как на объект научного исследования. Сейчас вообще модно делать человека предметом исследования. Словесно препарировать его, как лягушку, раскладывать по полочкам его «фишки» и «заморочки», а потом наслаждаться результатами проделанной работы. И, горделиво взирая на окружающих, мнить себя великим знатоком душ, даже если за плечами у тебя никакого серьезного психологического образования, кроме кастрированных трехмесячных курсов весьма почитаемого нынче Нейролингвистического Программирования.