Книга Аристотель для всех. Сложные философские идеи простыми словами - Мортимер Адлер

Тип движения, зачастую подразумеваемый Аристотелем в его размышлениях о вечности движения, не был движением тел на земле или любым другим земным изменением. Аристотель смотрел на небо и на движение солнца и луны, звезд и планет. Их движения, по его мнению, – наиболее показательный пример вечности движения, а с ним – и вечности мира. Как мы увидим в следующей главе, Аристотель объясняет вечность мира через вечность Бога. Эти две вечности столь же различны, как безвременье и вечное время.

Глава 22

Нематериальность разума

Три философских вопроса, которые мы рассмотрим в этой главе, не одинаково сложные. Первый – самый простой: являются ли материальные объекты физического мира нематериальными в некотором отношении? Второй труднее: вводит ли существование человеческого разума элемент нематериальности в материальный мир? Последний и самый сложный звучит так: есть ли во вселенной существо или существа, являющиеся полностью нематериальными?

Читатель, который помнит наши рассуждения из восьмой главы, уже имеет некоторое представление об ответе Аристотеля на первый вопрос. В ней мы увидели, что все изменяющиеся объекты физической природы состоят из материи и формы. Мы пришли к этому, анализируя произведения человеческого искусства. Художник или ремесленник берет материалы, облик которых можно трансформировать, и, работая с ними, создает произведение искусства – придает им форму, которой они изначально не обладали. Деревянные бруски становятся стулом в результате усилий человека, направленных на придание им формы стула, которой они не обладали, пока мастер не трансформировал их.

Важно не забывать, что форма – это не очертание. Стулья имеют множество различных очертаний, но при любом из них все они стулья. Именно форма, а не очертание делает все стулья различных очертаний представителями одного вида вещей. Форма была идеей, которая возникла в голове мастера до того, как он начал воплощать ее, трансформируя дерево в стул. Обладая идеей, создатель имеет представление о виде материального объекта, который он хочет сделать. Как идея в голове мастера является пониманием вида будущего объекта, также и форма в материалах, трансформируемых мастером, относит их к определенному виду производимого объекта.

Не важно, идет ли речь о продуктах человеческого искусства или о произведениях природы, все материальные объекты имеют один нематериальный аспект.

Форма – это не материя, а материя не форма. Вещи, состоящие из формы и материи, обладают нематериальным аспектом так же, как материальным.

Мы способны думать о материи без формы, но чистая абсолютно бесформенная материя не может существовать. Формы, которые принимает материя, приводят в действительность ее возможности. В отсутствие хоть какой-нибудь формы материя сама по себе не имеет действительного проявления, а того, что не имеет действительного проявления, не существует.

Будет ли справедливо сказать, что формы, принимаемые материей, не существуют отдельно от материи, которой они придают какой-то вид действительного проявления (например, стула или дерева)? Формы, являющиеся нематериальным аспектом материальных вещей, – это материальные формы, существующие в материи. Но единственная ли это форма существования? Бывают ли формы отдельно от вещей, состоящих из материи и формы?

Аристотель отвечал на этот вопрос утвердительно. Здесь следует вспомнить наш разговор из шестнадцатой главы. Там я отмечал, что, согласно Аристотелю, человеческий разум понимает, к какому виду вещей относится стул или дерево, поскольку имеет о них представление. Это представление состоит из понимания формы объекта, формы без материи.

Это примечание относится к разнице между работой ума мыслителя и ума производителя.

Выступая в качестве производителя, ум обладает производительной идеей, которую он использует для трансформации сырья в стулья. Он применяет свои идеи к этому сырью и придает ему форму стула. В качестве мыслителя ум получает идеи у природных объектов физического мира, беря формы материальных вещей из материи этих сложных объектов – например, деревьев или лошадей. Поступая таким образом, ум приходит к пониманию вида объектов, к которому относятся деревья или лошади.

Также следует вспомнить разницу между знанием и приемом пищи. Когда мы едим, то есть принимаем пищу в нашу пищеварительную систему и перевариваем ее, мы берем как материю, так и форму сложного объекта, который дает нам питательные вещества (например, яблока или картофеля).

С точки зрения Аристотеля, яблоко или картофель снабжают нас питательными веществами, потому что мы трансформируем их в материю, переваривая и усваивая.

Усвоение происходит тогда, когда материя, которая имела форму яблока или картофеля, теряет эту форму и принимает форму человеческой плоти, костей и крови. Именно поэтому мы должны принять в наши собственные тела как материю, так и форму материальных объектов, из которых мы хотим извлечь питательные вещества.

Если бы процесс получения знаний был точно таким же, как питание, мы никогда бы не смогли понять вид объектов, к которым относится яблоко или картофель. Чтобы сделать это, мы должны отнять форму сложных объектов от материи, которую они формируют.

В усвоении съедобных вещей нам необходимо отделить материю от формы и заменить форму, которую имеет материя, формой наших собственных тел.

В понимании познаваемых вещей нужно отделить форму от материи и держать форму отдельно от материи. Только будучи отдельной от материи, форма становится идеей в наших головах, позволяющей нам осознать вид объектов, которыми являются яблоко или картофель.

Почему? Это трудный вопрос. Ответ Аристотеля основывается на отличии между видом объектов, к которым относится картофель или яблоко в общем, и конкретной картофелиной или яблоком как уникальным объектом. Это конкретное яблоко, которое я держу в руках, уникально, потому что форма, которая делает его яблоком, объединена с этой единицей материи, которая делает его этим яблоком, а не тем, что лежит на столе. Яблоко, лежащее на столе, имеет ту же форму в другой единице материи. Различные единицы материи, входящие в состав двух отдельных яблок, делают их разными объектами. Форма, которой обладает каждый из них, делает их обоих яблоками – тем же видом фруктов.

Когда у нас есть идея, позволяющая нам осознать, к какому виду объектов относится яблоко, мы понимаем яблоки в общем, а не конкретное это или то яблоко.

С точки зрения Аристотеля, мы не можем понять индивидуальность того или иного яблока посредством идей, но делаем это с помощью наших органов чувств. В случае идей мы осознаём только вид в общем, а не каждый конкретный объект.

Вот почему ум в своем понимании видов в целом должен отделять формы материальных объектов от их материи и держать эти формы отдельно как идеи, за счет которых он понимает мир. Именно поэтому Аристотель назвал разум формой форм – местом, где формы материальных объектов существуют отдельно от их материи.

Сейчас мы подошли к ответу на второй вопрос, поставленный в начале главы. Вводит ли человеческий разум элемент нематериальности в мир, который, наоборот, является материальным? Да, говорил Аристотель.