Книга Река ведет к Истоку - Екатерина Шашкова

Когда он лежал без сознания, стонал и метался, в благополучный исход верилось слабо. Да что там, в какой-то момент вообще не верилось. Ракун был горячий, как сказочный дракон. Казалось, человек вообще не может выдержать такую температуру, нашелся бы под рукой градусник — наверное, расплавился бы от жара. А Нина ничего не могла сделать, только сидела рядом, вытирала пот, выступивший от лихорадки, и следила: дышит ли?

Марлена сначала тоже сидела, но потом все же уснула, просто вырубилась от усталости.

Нина осталась караулить.

— Ты маму звал во сне, — прошептала она. Просто показалось, что магос должен это знать.

Ракун вздрогнул, подавился пирогом, раскашлялся.

Осторожно посмотрел на трактирщицу, убедился, что та и не думает просыпаться. Потом перевел взгляд на Нину. Она сидела растерянная, одинокая, снова мяла в руках фотографию. Магос наконец-то разглядел на портрете двух девушек: одна постарше, другая заметно младше, но очень похожи, обе русоволосые, сероглазые, выглядят настороженными или даже слегка испуганными. Нина, в точности такая, как сейчас, и Галина — такая, какой осталась навсегда.

— Ты сказала, что мне повезло… — неожиданно для себя начал Ракун.

Существовали вещи, о которых он никому не рассказывал и рассказывать не планировал, но Нина имела право знать. По-хорошему, она должна была узнать об этом уже давно, но тогда у него просто духу не хватило нагрузить ее в придачу ко всем проблемам еще и этим. А теперь выбора не осталось, все равно рано или поздно начнет приставать с расспросами.

И он продолжил:

— Ты сказала, родители оставили в наследство мне и брату два камня, каждому по одному, поэтому нам обоим повезло. Помнишь?

Нина осторожно кивнула, боясь спугнуть внезапный приступ откровенности. Стало заметно, что Ракун говорит через силу, заставляет себя произносить слова, давится ими, как несчастным пирогом. Но ему требовалось выговориться, и она приготовилась слушать.

— Ты ошиблась. Оба камня принадлежали моему отцу. Мама не была магиссой, он привез ее из другого мира. Издалека. Очень издалека. Она была ведьмой… колдуньей… не знаю, как у них это называется. В Истоке нет места таким, как она. В Истоке вообще нет места посторонним, там своим-то тесно. И нет места для чужой магии, своя заглушает все. Но отец как-то ухитрился, протащил маму через все границы, оформил документы, сделал своей женой. Колдовать запретил, конечно. Даже пробовать запретил. Да она и сама бы не стала, знала, чем все может кончиться. Она продержалась лет двадцать. А потом я упал с крыши.

Ракун скрипнул зубами, торопливо глотнул воды, запивая возникшую во рту горечь. Последние слова были явно лишними, он мог обойтись без них, отделаться общими фразами. Но память уже подсовывала картинки из прошлой жизни, которые магос так старательно пытался забыть.

Как он выбирается с чердака на крышу, чтобы первым увидеть возвращающегося домой отца, как хрустит под ногой старая черепица, взлетает прямо перед лицом испуганная птица, задевает крылом, он отшатывается к самому краю, снова хруст, ноги теряют опору, и страх захлестывает с головой.

И полет вниз.

И глаза матери — огромные, ярко-зеленые. Ее руки, вскинутые ему навстречу. Падение вдруг замедляется, он плавно опускается в эти руки, едва живой от ужаса, обнимает мать, утыкается ей в шею… плачет… рыдает навзрыд, как девчонка, и не может остановиться.

«Не плачь, — говорит она. — Не плачь, енотик. Ты же мужчина. Ты должен улыбаться».

Он кивает, улыбается сквозь слезы, снова обнимает ее… и только тогда понимает, какая она горячая. Раскаленная. Ладони жжет от нестерпимого жара, воздуха не хватает, кружится голова, но он все равно держит ее, обнимает, не может отпустить.

До самого конца.

— Она меня поймала с помощью своей магии. — Слова звучали сухо, как сводка происшествий. — Исток сразу же среагировал на чужую силу и сжег ее. А потом выяснилось, что я такой же, как она. Это произошло позже, в третьем витке, отец ездил по делам, взял нас с братом с собой. Мне потом было очень плохо, но выжил. А потом еще пару раз выжил. Чем дальше от Истока, тем легче переносить откат. А камень блокирует ту силу, перекрывает доступ к ней. Без него я, наверное, очень быстро умер бы, а так еще поживу.

Ракун улыбнулся, осторожно посмотрел на Нину. Очень боялся, что она начнет сочувствовать или жалеть, что не поймет, ради чего он ей все это рассказал.

Но она поняла правильно и только тихо прошептала:

— Алинка…

— Не факт, что она унаследовала эту силу, — торопливо сказал магос. — Брат родился нормальным, а она все-таки его дочь.

— Ты поэтому хотел, чтобы она росла в моем мире?

— В том числе. Если бы сила проснулась в Истоке, у девчонки не имелось бы ни единого шанса выжить.

Нина вздохнула. Очень хотелось наброситься на Ракуна с воплем: «Какого черта ты сразу не сказал?» — но ругаться с ним в такой ситуации казалось попросту невозможным. Как можно всерьез злиться на человека, который чуть не умер, спасая ее, растяпу?

Но все же, если бы он вовремя предупредил об опасности, они бы избежали того глупого спора семнадцать лет назад, когда, как два упрямых барана, делили Алину. Точнее, пытались спихнуть ее друг другу, выдумывая все новые и новые аргументы. И ведь каждый искренне хотел сделать как лучше.

— Что мы будем делать с ребенком? У вас есть какие-то законы на этот счет? — сурово спрашивала Нина.

— Примерно такие же, как у вас. Или родственники — или детский дом, — отвечал Ракун.

— Значит, Алину должен забрать кто-то из нас. Ты можешь?

— Могу. Но, признаюсь, не хотел бы. Я редко бываю в Истоке, постоянно мотаюсь по мирам. Придется нанимать какую-нибудь няню или отдавать в интернат, а это тот же детский дом, только еще и платный. Забирай себе. Она девочка, ей нужна женская рука.

— Мне кажется… ну, она ведь наследница Галки и твоего брата, верно? То есть потом ей все равно придется перебираться к вам. Так пусть и растет у вас, привыкает. Переезжать не придется. Да и я не уверена, что смогу нормально ее воспитать. Меня и дома-то не бывает, работа да институт.

— На того очкарика время нашлось.

Нина поморщилась. На фоне всего остального происшествие с Кириллом казалось досадной мелочью, не стоящей даже упоминания. Да, было слегка стыдно перед парнем. Но она вдруг поймала себя на мысли, что стоя перед однокурсником в обнимку с магосом, чувствовала не стыд, а интерес — как себя поведет в такой ситуации ее кавалер. Кавалер повел себя в целом нормально… но почему-то все равно казалось, что проверку он не прошел.

— Так ты заберешь девчонку? — не выдержал паузы Ракун.

— Почему не ты?

— Потому что не хочу!

— Так и я не хочу! — огрызнулась Нина.

На самом деле ей очень хотелось забрать ребенка из этого магического вертепа и больше никуда не отпускать, чтобы не получилось как с Галкой. Но ведь когда племяшке исполнится восемнадцать, отпустить все равно придется. И тогда сделать это окажется в разы сложнее, чем сейчас, когда Нина ее даже не видела.