Книга Патриарх Филарет. Тень за троном - Андрей Богданов

В стихии гражданской войны Михаил Васильевич Скопин-Шуйский хотел опереться на постоянное, хорошо обученное и исправно получающее жалованье войско. Он вовремя усвоил, что участники гражданской войны малопригодны для полевых сражений. Дух армии, способной на открытых местах лишь к скоротечным стычкам и легкообращаемой в бегство, следовало поддерживать чувством относительной безопасности, которое давали укрепления. Даже небольшие сооружения или умело использованные естественные препятствия, о которые мог разбиться первый порыв наступающего противника, давали крупные преимущества умелому полководцу.

Это и произошло 18 августа 1609 г. в сражении с тушинцами гетмана Сапеги под Калягиным, у Троицкого Макарьева монастыря. Конница Скопина-Шуйского была сбита с поля и "потоптана", но укрылась в лагере. Крылатые гусары с поля атаковали лагерь Шуйского. Непобедимые всадники на полном скаку налетели на рогатки, сбились в кучу и были расстреляны с вала. Всё поле было усыпано яркими гусарскими значками и поломанными орлиными крыльями. Тщетно шляхта, тушинские дворяне и казаки пытались выманить Скопина-Шуйского из лагеря притворными отступлениями.

Сапега отозвал свои войска, задумав более хитроумное нападение. Во втором часу ночи 19 августа его пешие ратники начали скрытно переправляться через болотистую речку Жбану. Скопин-Шуйский дождался, пока они накопятся на топком лугу, и ударил конницей. Потеряв много убитых и затоптанных в грязь, неприятель бежал за реку к своему неукрепленному лагерю в селе Пирогово. Окрыленные успехом ратники Михаила Васильевича ворвались в него на плечах бегущих. В беспорядочном ночном бою воины Скопина перебили множество тушинцев. В тесных улочках села польско-литовская конница не могла разогнаться. Сапега вывел конницу на луга перед селом и вновь пошёл в атаку, но подоспевшие наёмники Зомме и отборный личный полк Михайла Васильевича отбросили неприятеля. Он бежал к Рябову монастырю. Только там гетман смог остановить и собрать остатки войск.

Кровавая битва длилась 7 часов. Несмотря на большие потери, Сапега отступил к Троице в полном порядке. Боевой дух его ратников, надо признать, был выше, чем у "христолюбивого воинства", идущего освобождать Москву с помощью наёмников.

Но слух о победе князя у Калязина монастыря облетел всю страну. Противники Лжедмитрня II ликовали. Говорили о разгроме неприятеля, хотя военное положение изменилось мало. Только в сентябре воеводы Головин и Валуев с наёмниками Зомме внезапным ночным штурмом взяли Переяславль — первый город на пути к Москве. Скопин-Шуйский медлил, не решаясь выступить без Делагарди. Генерал всеми силами спешил на помощь, но смог привести под Калинин всего 2 тыс. солдат.

6 октября 1(509 г. Михаил Васильевич вошёл в Переяславль. Через три дня Головин, Валуев и полковник Иоганн Мир выбили воинов Сапеги из Александровой слободы. Путь па столицу был открыт. Воевода послал в голодающий город обозы с запасами. Но сам почти три месяца простоял в Александровой слободе, где к его подходу был возведен укреплённый лагерь. Политические обстоятельства требовали спешить. Польский король собрал армию и вторгся в Россию. Но молодой воевода не поддался порыву ринуться к близкой уже Москве. Он сберегал армию, способную, несмотря на все ободрения воевод и духовенства, сражаться с противником лишь опираясь на укрепления.

Раздосадованный Сапега объединился с тушинским гетманом Романом Ружннским. Тот привёл ему на подмогу несколько хоругвей гусар. 28 октября 1609 г. они атаковали Скопина под Александровой слободой. Вновь преимущества боевого духа и выучки были на стороне благословленного Филаретом гетмана. Конница князя была молниеносно опрокинута гусарами, сбита с поля и "потоптана", но укрылась за пехотой, защищённой надолбами. Дальше произошло то, что спланировал московский воевода.

Сапега и Ружинский не смогли командовать своевольной шляхтой. Паны на лихих конях раз за разом бросались на рогатки и надолбы. Ратники князя истребляли их огнём из-за укрытий. Его конники преследовали и рубили неприятеля, отбитого от укреплений огнём. Когда новые отряды тушницев бросались в бой, русские конники отступали за надолбы. "И был бой жестокий и сеча злая у государевых людей с поляками, и бились долго".

Нападавшие, как и ожидал князь, сломались: "ужаснулись и устрашились, затрепетали и пали, и побежали, и словно дым исчезли. И с того времени охватил все польские и литовские полки страх и ужас", — писал современник. Сторонники Лжедмитрия частью ушли с Сапегой под осаждённую Троицу, частью бежали с Рожинским в Тушино, частью рассыпались по стране. Не осилив главный лагерь Скопина-Шуйского, они терпели такие же неудачи в боях с отрядами Михаила Васильевича, неизменно окапывавшимися в занятых ими пунктах.

"Скопин очень теснил наших построением укреплений, — признал гетман Станислав Жолкевский, — отрезал им привоз съестных припасов, в особенности тем, кто стоял с Сапегой под Троицей. Прикрываемый укреплениями, Скопин отражал их, избегая сражения, и стеснял их этими укреплениями. В поле наши были им страшны, за этими же укреплениями, с которыми наши не знали что делать, москвитяне были совершенно безопасны, делая беспрестанно из них вылазки, не давали нашим никуда выходить". Другой поляк с грустью писал, что полевые укрепления войск Скопина были наступательным средством — опорными пунктами наподобие тех, что принц Оранский блестяще применил в Нидерландах.

Нестойкость армии не мешала Скопину побеждать врага страхом. При известии о наступлении главных сил князя Сапега в январе 1610 г. вынужден был отступить от Троице-Сергиева монастыря, который безуспешно осаждал уже 16 месяцев. К нему в Дмитров и к Лжедмитрию в Тушино бежали все, кто перекрывал дороги на Москву. Это означало, что "Москва от осады очистилась, изо всех городов к Москве всякие люди поехали с хлебом и со всяким харчем"1. С другой стороны столицы — в Тушине — оставались немногочисленные шляхтичи и не [87] слишком довольные засильем панов русские дворяне. Помочь храброму Сапеге тушинцы уже не могли. Филарет старался спасти их души, но никак на войну не ободрял.

Гражданская война напоминала костёр, с которого сбито пламя, хотя угли ещё горячи. Оставались многочисленные районы, не признающие власть московского царя. Массы люден в России готовы были сражаться за лучшую долю с оружием в руках — за самозванца, за местную выборную власть, за казачью вольницу… Далеко не столь популярен был лозунг защиты веры и Отечества, порядком затасканный Василием Шуйским в войне с согражданами. Однако пока Филарет исполнял роль "наречённого патриарха" в Тушине, не кто иной, как польский король, сделал всё, чтобы этот святой лозунг обновить.

Россияне столь усердно разоряли свою страну и убивали друг друга, что король Сигизмунд III не счёл более возможным оставаться в стороне. В России, писал ом московскому патриарху и духовенству, а также, в особой грамоте, всему благородному сословию, "от давнего часу многая смута, замешанье и разлитие крови христианской деется. Мы, сжалившись, пришли сюда сами лично не для того, чтобы ещё больше смута и христианское кровопролитие в государстве расширились, но чтобы с помощью всесильного Бога… то великое государство успокоить, смуту и упадок от него отдалить, разлитие крови христианской унять, а людям христианским покой и тишину учинить"[87].