Книга Симона и Грета - Елена Доброва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты правду говоришь?
– Слушай, Галь, кончай этот допрос. Достала.
– Черт! Обидно! Грета предупреждала!
– О чем?
– Что ты со временем будешь то, что надо. Но все равно ты для меня слишком молод.
– И ты для меня.
– Так что будем дружить, как раньше.
– Да. Что нам мешает?
– Мы с тобой редко видимся.
– Я бываю у вас дома довольно часто. Чаще, чем ты…
Ха-ха, сам затронул нужную тему.
– Да, но ты же общаешься в основном с маман. Для меня уже времени не остается.
– Галка, не дури!
– Я не дурю. Надо сказать, что мама от тебя без ума. Никита то, Никита се. Я уже слышать не могу слово «Никита». В хорошем смысле. О чем ты можешь с ней так много разговаривать?
– Много о чем. Она, правда, интроверт, тяжело раскрывается. Но очень незаурядная личность.
– У нас в семье все такие.
– Да? Ты разве тоже из этой семьи?
– Никита! Сейчас врежу! А как вообще получилось…
– Представляешь, она мне сама позвонила.
– Мама? Тебе позвонила?
– Да. Она попросила меня приехать ненадолго. Сказала, что ей очень плохо. Не в смысле самочувствия, а надо поговорить. И я каким-то образом ей помог.
– Каким образом?
– Не знаю. Но после разговора она повеселела. И сказала, что я могу приходить в любое время, она будет рада. Вот и все.
– А о чем вы говорили?
– Да я уже не помню.
– Понятно. Не хочешь рассказывать?
– Нет, правда не помню.
– А ты приходишь, потому что она зовет или сам?
– Когда как. В основном, она зовет. А иногда сам. Когда есть минута.
– А ты для чего приходишь? Мне хочется понять…
– Ну как – для чего? Ни для чего. Пообщаться.
– Я видела в гостиной мамин портрет.
– Да? Она все-таки повесила его? Зря!
– Почему зря?
– Мне кажется, у меня не получилось.
– Нет, ну почему же, сразу понятно, кто на портрете.
– Но дело же не только в сходстве.
– Ну, не знаю. Маме нравится.
– А тебе?
– Портрет как портрет. В целом – неплохо.
– А в частности?
– А в частности я не специалист по портретам. Наверно, тоже неплохо. Скажи, Никит, ты к моей маме … испытываешь что-нибудь… такое?
Никита несколько секунд смотрел на Галю, словно пытаясь осмыслить ее вопрос.
– Галь! Ты в себе?
– Могу спросить иначе. Испытываешь ли ты сексуальное влечение к моей матери?
– Что за бред! У тебя с мозгами…вообще… как?
– А что такого…
– А то! Думай, что несешь! Хоть иногда!
– А чего ты так разозлился?
– От дурости твоей!
– По-моему, я задала очень четкий осмысленный вопрос. И тебе надо так же четко на него ответить. Или это трудно?
– Знаешь, твоя мама очень…. нетривиальная. С ней интересно общаться, просто интересно, и больше ничего. Ты можешь это понять?
– Но ведь с Гретой было не просто интересно.
– При чем тут это?! Тебя это вообще не касается!
– Почему не касается? Грета – моя тетя, между прочим. У тебя с ней чуть ли не…
– Галя, закрой свой рот. Я ведь могу по-настоящему обидеться.
– Вот мне и захотелось узнать – может, ты теперь решил на старшую сестру перекинуться…Может, у тебя…
– Послушай, ты! Я не собираюсь с тобой обсуждать эту тему! Грета – настоящая женщина, возраст на это не влияет. А твоя мама – совсем другая, но тоже необыкновенная. Они обе не похожи ни на кого. А ты… не похожа на них. Ты стала обычная. Заурядная. Ты никакая.
Галя хотела его ударить, но Никита перехватил ее руку.
– Ты уже сейчас злобная. А в старости – вообще будешь… И от тебя любой сбежит, долго никто не выдержит.
Он отпустил ее руку, как отбрасывают грязную тряпку.
– Все! Иди! Ты меня бесишь. Катись на свою встречу.
Симоне показалось, что в квартире кто-то ходит. Она выглянула в коридор, зашла на кухню – там вообще было темно. Симона постояла, прислушалась – никого. «Если это призраки, то они мне не мешают. Пожалуйста». И вернулась в гостиную.
Ночью Симона проснулась от ощущения чьего-то присутствия. Ей снова послышались шаги. Она накинула халат, и вышла в коридор. В кухне горел свет. Удивляясь тому, что ей не страшно, Симона тихо подошла к кухне и увидела Галю, которая стояла перед распахнутым холодильником и сосредоточенно изучала его содержимое.
Симона, не произнося ни слова, ожидала, когда Галя ее заметит. Галя достала несколько свертков, развернула – ага, колбаса, а это что? сыр, нет, не хочу, вынула масленку. Отрезала несколько ломтей хлеба. И…вздрогнула, увидев Симону.
– Ой, господи! Ты меня напугала!
– А ты не ожидала меня здесь увидеть?
– Нет, просто…я думала, ты спишь.
– Ты думаешь, я ложусь в восемь вечера?
– Почему в восемь вечера. Сейчас два часа ночи.
– Я слышала, когда ты пришла.
Галя была немного обескуражена.
– Да? И почему же ты не вышла?
– Я решила, что ты не хочешь, чтобы я выходила. Объяснить, почему?
– Не надо, – хмуро ответила Галя.
– Может, ты поешь что-то более существенное, чем бутерброды?
– Ночью?
– А бутерброды ночью можно?
– Я хочу бутерброд с колбасой.
– Пожалуйста.
Галя налила себе чай.
– Ты будешь?
– Нет.
Симона села за стол напротив Гали, которая старалась избегать ее испытующего взгляда.
– Что у тебя случилось?
– С чего ты взяла?
Симона пропустила эту реплику мимо ушей.
– И все-таки – что?
– Ничего ужасного.
Симона молча ждала.
– Задержалась в Москве, опоздала на маршрутки, решила не ехать на электричке и переночевать дома.
– Это ты правильно решила. Но я спрашиваю, что случилось?
– Ничего.
Симона хотела сказать «Хорошо. Ничего – так ничего», но все же оставила дочери еще один шанс на откровенность.
