Книга Сладкий папочка - Лиза Клейпас

Одна из маминых приятельниц с работы, толстушка с волосами чайного цвета, прочитала стихи:

Не убивайся так по мне,

Я не в могиле, не во сне.

Я – грохотанье тысяч бурь.

Я – снега чистая лазурь.

Я – над колосьями заря.

Я – теплый ливень сентября.

Едва проснешься в тишине,

Напоминаньем обо мне.

Щебечут пташки подле гнезд.

Я – мягкий свет полночных звезд.

Не надо слез, дрожащих губ.

Я не в могиле. Я не труп.

Стихотворение, может, и не религиозное, но, когда Деб закончила его читать, в глазах у многих стояли слезы.

Я положила две желтые розы – одну от Каррингтон, другую от меня – на крышку гроба. Если везде любимый цвет роз красный, то в Техасе он желтый. Мистер Фергусон пообещал, что наши цветы похоронят вместе с мамой, когда опустят гроб в землю.

В конце прощания мы включили песню Джона Леннона «Представь себе». Некоторые улыбнулись, но большинство собравшихся неодобрительно нахмурились. Потом сорок два белых воздушных шара – каждый символизировал год прожитой мамой жизни – взмыли в теплое голубое небо.

Для Дианы Труитт Джонс это были великолепные похороны. Думаю, мама осталась бы довольна. Когда служба закончилась, я внезапно почувствовала сумасшедшее желание поскорее вернуться к Каррингтон. Захотелось прижать ее к себе и долго держать возле себя, поглаживая ее белокурые локоны, которые так напоминали мне мамины. Никогда еще Каррингтон не казалась мне такой хрупкой, такой беззащитной перед всяческими напастями.

Повернувшись к машинам, стоявшим в ряд, я заприметила припаркованный в отдалении черный лимузин с тонированными стеклами. Уэлком не тот город, где на каждом шагу встречаются лимузины, поэтому впечатление он производил довольно странное. Современного дизайна, с наглухо закрытыми дверями и окнами, автомобиль имел обтекаемые, идеальные, как у акулы, формы.

В этот день никого больше не хоронили. Кто бы ни сидел в этом лимузине, он знал мою мать и хотел присутствовать на похоронах, хотя бы и в отдалении. Я застыла на месте, уставившись на автомобиль. А потом мои ноги сами собой пришли в движение, кажется, я собиралась подойти к лимузину и спросить, не хочет ли тот, кто в нем находился – он или она, – подойти к могиле. Но как только я направилась к нему, лимузин плавно тронулся с места и медленно покатил прочь.

Мне не давала покоя мысль, что я никогда не узнаю, кто это был.

Вскоре после похорон к нам с Каррингтон наведалась назначенная нам судом попечительница, которая должна была оценить, в состоянии ли я выполнять функцию законной опекунши Каррингтон. Плата попечительнице составляла сто пятьдесят долларов, что, на мой взгляд, было многовато, если учесть, что пробыла она у нас меньше часа. Суд, слава Богу, оплаты не потребовал – вряд ли я смогла бы покрыть издержки.

Каррингтон, казалось, понимала, как важно вести себя хорошо. Под надзором попечительницы она строила из кубиков башню, одевала куклу в ее любимое платье и от начала до конца спела песенку «АБВ». Когда попечительница начала задавать мне вопросы о воспитании ребенка и моих планах на будущее, Каррингтон забралась ко мне на колени и запечатлела на моей щеке несколько пылких поцелуев, причем после каждого со значением поглядывала на женщину, как бы желая увериться, что ее действия должным образом замечены.

Следующая стадия процедуры оказалась на удивление легкой. Я пошла в суд по семейным делам и представила судье мои характеристики от мисс Марвы, детского врача и пастора «Агнца Божия», где положительно оценивались мой характер и педагогические способности. Судья выразил беспокойство по поводу отсутствия у меня работы и посоветовал немедленно что-нибудь себе подыскать, а кроме того, предупредил, что нас иногда будут посещать представители социальной службы.

Когда слушание было закончено, секретарь суда попросил меня выписать чек на семьдесят пять долларов, что я и сделала фиолетовой гелевой ручкой с блестками, которую отыскала на дне сумки. Мне выдали папку с копиями ходатайств и информационными бланками, которые я заполнила, а также свидетельством об опекунстве. Я чувствовала себя так, будто только что купила Каррингтон и получила чек на покупку.

Я вышла из здания суда и заметила ожидавшую меня перед лестницей Люси с Каррингтон в прогулочной коляске. Первый раз за долгие дни я рассмеялась, увидев, как Каррингтон сжимает в своих пухлых ручках плакат из картона с надписью, сделанной Люси: «Собственность Либерти Джонс».

Глава 12

«Летайте с "ТексУэст"!

Хотите хорошо оплачиваемую работу с людьми высоко над землей? Путешествуйте, учитесь, расширяйте свой кругозор, работая в "ТексУэст", самой бурно развивающейся в стране авиакомпании местного сообщения. Будьте готовы переехать в населенные пункты по месту расположения наших представительств: в Калифорнию, Юту, Нью-Мексико, Аризону, Техас. Наличие аттестата об окончании средней школы обязательно. Требования к росту претендентов: строго от 5 футов до 5 футов 8 дюймов. Приглашаем посетить нас в день открытых дверей, где вы сможете узнать подробнее о захватывающих перспективах, открывающихся перед вами в компании "ТексУэст"».

Я всегда ненавидела летать на самолете. В сущности, полеты – это оскорбление природы. Люди созданы, чтобы ходить по земле. Я отложила газету с объявлениями и посмотрела на Каррингтон. Та сидела на высоком стульчике и старательно засовывала себе в рот длинные, как шнурки, макаронины. Большую часть ее волос я собрала на макушке и обвязала большим красным бантом. Из одежды на ней был только памперс. Мы с ней пришли к выводу, что процедура мытья после обеда значительно упрощается, если Каррингтон ест топлес.

Она ответила мне серьезным взглядом. Ее рот и подбородок были перемазаны апельсиновым соусом для спагетти.

– Как ты смотришь на переезд в Орегон? – спросила я ее. Маленькое личико Каррингтон просияло в широкой улыбке, открывшей реденькие белые зубки.

– Идет.

Это было ее последнее любимое словечко после «не выйдет».

– Ты будешь ждать меня в садике, – продолжала я, – пока я в самолете подаю избалованным бизнесменам бутылочки «Джека Дэниелса». Как тебе такое дело?

– Идет.

Каррингтон тщательно выковыривала из макарон кусочки вареной морковки, которую я тайком порезала в ее соус. Отделив от макаронины все, что имело питательную ценность, она сунула кончик себе в рот и всосала ее.

– Прекрати выбирать овощи, – сказала я, – не то приготовлю тебе брокколи.

– Не выйдет, – ответила Каррингтон с набитым спагетти ртом, и я рассмеялась.

Я тщательно изучала все объявления о работе, которую могла бы получить девочка с аттестатом об окончании средней школы и без опыта. Пока выходило, что я гожусь на место кассирши в «Куик-стоп», оператора ассенизационного оборудования, нянечки, уборщицы в клининговой фирме «Хэппи хелперс» или специалиста по уходу за кошками в ветлечебнице. Платили в этих местах известно сколько – почти ничего. Меньше всего мне хотелось работать нянечкой, поскольку тогда пришлось бы заботиться о чужих детях, а не о Каррингтон.