Книга День карапузов - Дмитрий Емец

Боцман очень удивился.

– А я зачем тут стою? – спросил он.

– В смысле «зачем стоите»? – не поняла Катя, считавшая, что ответ на этот вопрос лучше знать самому Боцману.

– Чтобы тут не проходили, я тут и стою! – объяснил Боцман.

Все важно закивали, признавая значительность его миссии. Ведь, получается, если бы он тут не стоял, проходить тут было бы можно!

– А что здесь вообще такое? – тоскливо спросил Покровский.

– Станция забора воды! – задиристо сказал Боцман. – А раньше был детский лагерь.

– Нет, – сказал папа Гаврилов. – Это «Ласковые струи», бывшее имение Колокольцевых. Мы пишем об этом книжку и хотели бы сделать фотографии.

– Что, прямо все вместе пишете? – с сомнением спросил Боцман, бросив взгляд на Риту. – Нет тут никаких «Ласковых струй»!

– Нет есть! А это что? – Петя с торжеством показал ему на ворота.

– Железо это, – сказал Боцман. – Сам не пойму, почему их до сих пор в металлолом не сдали. Должно быть, до дороги тащить далеко.

– А эти буквы? «Л» «С» – «Ласковые струи». Видите?

Боцман уставился на буквы и задумался. Похоже, до сих пор он воспринимал ворота исключительно как источник металлолома. Он думал, думал, думал, и в нем зрела какая-то великая мысль. Правда, мысль так и не дозрела, потому что опять прозвучали слова:

– Не положено!

И Боцман с грохотом захлопнул калитку в железных воротах. Вместе с калиткой захлопнулась и надежда. Петя и Саша бегали и генерировали идеи. Идей у них было множество.

1. взорвать сторожа;

2. прокрасться мимо сторожа, дождавшись, пока он уснет;

3. связать сторожа;

4. предложить ему три процента клада;

5. сделать все это вместе.

В это время из-за забора неожиданно раздался могучий рык. Это в Боцмане дозрела наконец его великая мысль.

– Которые тут пишущие книгу! Просто для информации! Моя смена заканчивается в шестнадцать ноль-ноль.

– И?

– И следующая моя смена начинается завтра в семь ноль-ноль.

Петя соображал быстрее всех.

– А чья смена с шестнадцати ноль-ноль до семи ноль-ноль? – спросил он.

– С шестнадцать ноль-ноль до семи ноль-ноль объект находится в закрытом неохраняемом режиме. Короче говоря, тут никого нет, – сказал Боцман, голова которого уже просунулась в калитку.

– А мотор остается? – спросил Саша.

Боцман настроженно посмотрел на Сашу.

– Мотор остается. И я тебя запомнил! – предупредил он.

Папа посмотрел на часы. До шестнадцати ноль-ноль оставалось не больше получаса. Как раз время перекусить, не разжигая костра. Это они и сделали. А ровно в четыре калитка лязгнула и снова появился сухопутный боцман. Он вел за руль древний велосипед «Кама», к заднему багажнику которого была прикручена проволочная корзина из супермаркета. Поставив велосипед, Боцман тщательно запер калитку на замок.

– А как же мы пролезем?

– Там через сто метров щель имеется, – сказал Боцман, дергая голым подбородком куда-то влево. – А тут проходить не положено. Здесь пост охраны.

Он сел на «Каму» и, производя частями велосипеда легкий металлический звон, уехал по тропинке в неведомую даль. Петя же побежал в ту сторону, где, по словам Боцмана, находилась щель. Спустя минуту все услышали его негодующий вопль, после чего возник и сам Петя, только уже с другой стороны ворот.

– Ну что? Есть там щель? – спросил его папа.

– Нет там никакой щели, – ответил Петя.

– Как нет? А как ты перелез?

– А я не перелезал! – ответил Петя таинственно.

Все кинулись в кустарник и обнаружили, что щели действительно нет, потому что весь забор завалился метров на сто, если не больше.

– Невероятно! – воскликнул Покровский. – Мы спорили со сторожем у ворот, хотя рядом имелась такая вот дырища!

Кирпичное строение с урчащим мотором находилось на краю небольшого холма. Ближе к вершине холма никакой растительности не было, кроме пустотелых трубчатых побегов. Высохшие побеги покачивались на ветру и ударялись друг о друга, производя неуловимый и легкий шум.

Покровский бегал со своим миноискателем, издававшим непрерывные звуки. Ему казалось, что под землей находятся сплошные залежи сокровищ. Папа Гаврилов избрал иную тактику. Он бродил между высоких побегов и старался представить, как все выглядело здесь сто лет назад. Водокачки, конечно, не было. Этих труб тоже.

После получасовых поисков он отыскал следы фундамента, похожего сверху на вытянутую букву П. Видимо, здесь был дом с флигелями. Сбоку от него чудом уцелело покосившееся деревянное строеньице. Папа подошел к нему. Качнул. Строеньице начало заваливаться и… таинственным образом выпрямилось как игрушка ванька-встанька. С его крыши посыпалось обратившееся в труху железо.

Папа продолжил исследовать местность. Вот повторяющиеся через равные промежутки маленькие ямы, ведущие к круглой клумбе у большого дома. Видимо, тут были столбики и все это обвивал виноград. Папа Гаврилов остановился и закрыл глаза. Ему казалось, что он читает книгу чужой жизни.

Маленькое имение в горах, там, где звенят ручьи, теперь ставшие трубами. Кто-то ходил здесь, смеялся, шуршали легкие платья, цокали конские копыта, останавливался экипаж. Вот бежит собака, вот выглянул из виноградника гусь, на него зашикали, и он косолапо удирает прямо по большой клумбе.

Папа Гаврилов увидел все это так ясно, что даже головой начал вертеть, высматривая беседку. Но раньше его это место угадал Саша, который высмотрел, что трубчатые побеги растут не везде, а между ними землю затягивают плющ и какие-то мелкие колючки. Причем и плющ, и мелкие колючки растут как-то довольно ровно.

– Подсади меня! – закричал он папе.

Папа подсадил его на плечо. Саша увидел узкую прямую линию из плюща, которая вела к дальнему холму и упиралась в него. Песчаная дорожка! Наверное, под песком она была покрыта еще гравием, и трубчатые побеги сквозь него пробиться не могли, а вот плющ и колючки пробивались запросто.

– Правее! Левее! – командовал сверху Саша, руководя папой.

Костя, видя это, тоже пожелал забраться на папу и тоже слегка поруководить.

– Лево! Не то лево! Право! Не то право! Право наоборот! – кричал он, потому что у Кости не очень хорошо обстояли дела с «право» и «лево».

Под чутким руководством родственников папа вышел к холму и остановился, потому что иначе они улетели бы в пропасть. Шагов за десять до пропасти тропинка круто поднималась вверх и открывался прекрасный вид на окружавшие горы. Там же, куда упиралась тропинка, был небольшой завал из потрескавшихся сероватых камней, между которыми пророс кустарник.