Книга Дети в лесу - Беатриче Мазини

— И ты так спокойно об этом говоришь? А я думал, они что-то для тебя значат!..

— Я тоже так думал.

— По-моему, ты и сейчас так думаешь… просто что-то мухлюешь.

— Ну что ты, — усмехнулся Джонас. — Я верный слуга Неоправительства, делаю, что мне приказано. Скоро у меня будет медаль, и форма, и женщины, и вино… — кажется, он передразнивал недавний тон Мак-Кампа.

— Все-таки странный ты какой-то.

— Ты тоже, — отозвался Джонас. — Все мы странные…

— Брат и сестра? — Хана смотрела на Дуду с ужасом и изумлением.

— Таковы результаты анализов, — сказал Джонас, помахивая перед ее носом свежей распечаткой — двумя спиралевидными цепочками на листке бумаги. — Я не могу сейчас объяснить вам всех деталей, но сомнений быть не может. Думаешь, я не удивился?

— Но я его совсем не помню… Я вообще мало что помню, так, обрывки. Том знает? — Внезапно смутившись, Хана пожала плечами. — А разве… разве он не Вылупок?

— Ничто не препятствует тому, чтобы Остаток и Вылупок оказались родственниками. В начале Великой Угрозы твои родители, как и многие другие, решили вступить в программу «Гарантированное Будущее». У них с собой все документы, им удалось их сохранить, несмотря ни на что. В то время они согласились, чтобы их гаметы были использованы для эмбрионов, которые хранились бы в идеальных условиях, в очень надежном месте — как в банке. На всякий случай. Чтобы гарантировать потомство в случае чего-то непредвиденного.

— То есть если бы я умерла… — помрачнела Хана.

— Или если бы умер один из них, а второй хотел бы иметь рядом родного человека, чтобы жить дальше. Вместе с тобой, конечно же, — поспешил добавить Джонас.

— Короче, он ребенок из морозильника, — Хана прищурилась и оглядела Дуду с ног до головы.

— А ты была зачата традиционным способом. Но у вас одни и те же родители.

— И где они? — не выдержала Хана.

В лаборатории повисло молчание; выражения лиц детей менялись от испуганно-тревожного до равнодушного. Джонас договорился, чтобы Хане и Дуду дали возможность побыть вдвоем, и теперь они ждали, что будет дальше.

— Они здесь. На Базе. Они искали вас повсюду, потом узнали, что вы можете находиться здесь, и примчались за вами. Они прошли все анализы, так же, как и вы, и могу вас заверить — это и есть ваши родители. Конечно, это небывалый случай — чтобы Остаток и Вылупок оказались братом и сестрой и встретились в такой невероятной ситуации. Такого еще не было… до сегодняшнего дня.

Когда пару часов назад Джонас объявил Мак-Кампу результаты анализов, тот окинул его быстрым взглядом и тут же кинулся считать: хорошее финансирование, престиж, к тому же стопроцентные гарантии…

— А другой? Тот, другой родитель, о котором ты говорил? — спросил Глор. — Может, это мой?

Джонас в сомнении смотрел на него, не отвечая сразу. Чтобы дать детям еще немного почувствовать себя одинаковыми, он сделал анализ ДНК всем без исключения: поворошить ватной палочкой во рту — не страшно и не больно, зато дети снова были вместе. Одинаковые. В последний раз. Но очень скоро все изменится.

— А я? Я тогда чья? — вскочила Орла.

— И я? — эхом откликнулась Нинне.

Джонас снова терпеливо повторил:

— Как я вам уже говорил, на Базу приехали трое родителей: семейная пара и тот, который остался один, — папа. Оказалось, что документы, которые предоставили эти родители, указывают на детей из одного и того же Сгустка — вашего, номер Тринадцать, того, который исчез. Вот почему мы с Рубеном отправились на ваши поиски и привели вас обратно.

— Ты не ответил на вопрос Глора, — вмешался Том-Два-Раза, глядя на Джонаса почти враждебно. Это были его первые слова за много часов.

— Я как раз к этому вел. Результаты анализов показали, что, вне всякого сомнения, речь идет об отце Нинне. — Он посмотрел на девочку, которая раскрыла от удивления рот и вдруг разрыдалась.

Никто не шелохнулся, чтобы ее утешить; будто все их правила испарились в одно мгновение.

— Но я… я… я хотела маму, — проговорила она сквозь всхлипы и продолжала плакать, стоя посреди комнаты. Сейчас она казалась почти хорошенькой, несмотря на нескончаемые потоки слез: так преобразил ее теплый душ и новая одежда, которая была, конечно, не совсем по размеру, но куда лучше ее обычного грязного мешка. Она была почти как настоящая девочка — даже с длинными каштановыми кудрями: малышка наотрез отказалась стричься и залезла под скамью, где и сидела, пока не миновала опасность.

— Но у тебя есть хотя бы папа, — успокоила ее Орла. — А у нас вообще никого.

— Да, а как же мы? — спросил вдруг Том. Том-Два-Раза, никогда не терявший самообладания.

— Вы?.. — повторил Джонас, не зная, что ответить.

К счастью, вмешалась Хана, которая, кажется, оправилась от растерянности:

— И когда же мы увидим этих… родителей? Оторвавшись от настойчивого взгляда Тома, Джонас обернулся к ней.

— Сейчас. Их уже ведут сюда.

— Так вы что, Первопроходцы? — с нескрываемым любопытством поинтересовался Дуду. Пока что вопросы задавал только он, Хана наблюдала за вошедшими как бы со стороны, будто все это ее не касалось.

— Конечно, — ответила женщина, мать, с улыбкой, которая, как она надеялась, внушала доверие. Мужчина и женщина были так же смущены, как Хана и Дуду. Джонас время от времени вставлял несколько слов, пытаясь снять напряжение. Остальных детей увел Рубен: он пообещал им показать новую игру с Собаком. Но, уходя, Том обернулся и снова посмотрел на Джонаса. Этот ребенок с пронизывающим душу взглядом становился его кошмаром.

На слове «конечно» Хана и Дуду с ужасом переглянулись: вот теперь они впервые почувствовали полное единение, как брат с сестрой. Если все слухи о Первопроходцах — правда, то эти двое взрослых — самые опасные существа в мире!

— И… вы пожираете детей? — набравшись смелости, спросил Дуду.

— Ага, вот так! — с улыбкой ответила женщина и, притянув к себе ошеломленную Хану, прикоснулась губами к ее щеке. И еще причмокнула при этом. Хана с отвращением отпрянула и вытерла щеку ладонью.

— Никогда больше этого не делай, — прошипела она.

Женщина вздохнула.

— Да, кажется, нам придется потрудиться, — проговорила она, оборачиваясь к своему спутнику.

Тот пожал плечами.

— У нас на это есть все время мира.

Это были его первые слова. До сих пор он держался чуть в стороне и молчал, а если и улыбался, то из-за темной густой бороды улыбку все равно было не разглядеть. Высокий и широкоплечий, он с первого взгляда внушал уважение. «Но нет, — подумал про себя Джонас, — уважение Ханы придется еще заслужить. Придется стать психологом, учителем, советчиком». Он пытался объяснить это двум взволнованным взрослым еще до этой встречи: рассказывал им, что пришлось пережить детям в Лагере и потом в лесу, объяснял, что родителям будет с ними нелегко. Что память в случае Ханы придется перестраивать, а в случае Дуду — создавать с нуля.