Книга Ее я - Реза Амир-Хани

– Один-два месяца!

– Вот, молодец! Один-два месяца, а то и больше. Потом тот же самый Хасан Джаханнами достанет его, опять сложит в штабель. В зависимости от места его в печи получится кирпич красным, или пегим, или белым. В зависимости от того, как переворачивать будут, половинным или простым. Формой кирпичи бывают обычные, большие квадратные, «военные», «китайские», «полумесяцы» и другие… В зависимости от покупателя…

Но голос Мирзы прервал рассуждения Рахмана:

– Хватит, Мешхеди. В зависимости, в зависимости! Хватит, друг мой! У хозяина сотня дел для тебя, а ты тут лясы точишь!..

* * *

Мешхеди Рахман остановился на полуслове и пошел в сторону новопостроенного здания конторы. По пути вытряхивал трубку. Мирза забежал вперед и раньше него вошел к Фаттаху. Тот строго взглянул на Рахмана и спросил:

– Ты куда пропал? С полицией тебя искать? Отправь ребят с повозкой отвезти пятьсот половинных пегих кирпичей господину Таки. Не забудь двадцать добавить сверху.

– Двадцать? Зачем же?

– На замену треснутых, дефектных, или при погрузке расколете – в долгу чтобы не быть.

– Это я все знаю, хозяин, но обычно мы десять на пятьсот набавляли…

Взглянув на Мешхеди Рахмана, дед провел рукой по лицу и ответил:

– Правильно. Но с сегодняшнего дня будем на каждые пятьсот набавлять по двадцать. За мой счет ведь, так? В долгу не будем, а они у на в долгу – не страшно… Действуй быстро! И готовься с тем же транспортом сам ехать в город.

– В город?

– Да, на улицу Кавам эс-Салтане, возьмешь одного каменщика и одного подсобника, адрес дом Каджаров. Размыло углубление в полу под краном, возле резервуара. Отремонтируете…

– Простите за дерзость, хозяин, но к нам это какое отношение?..

– Мирза объяснит тебе. – Потом Фаттах словно вспомнил о чем-то: – А Али где?

– Сидел у кирпичей, хозяин, я его по всей фабрике провел, все показал ему, вспомнилось даже детство отца его… Молодость была… Когда возвращается его отец?

Фаттах ничего не ответил. Вздохнул – душно в комнате было. Встал, чтобы выйти на улицу, и Мирза, который сидел рядом с ним за столом, также встал, из уважения. Мирза оформлял выдаваемый груз, выписывал накладную. Мешхеди Рахман убрал трубку в кисет с табаком и повесил его на брючный ремень. Он ждал, пока Мирза закончит писать, чтобы расспросить о работе в городе.

* * *

Фаттах вышел из конторы и огляделся. На фабрике все было как обычно и никто еще ни о чем не знал. Но Фаттах понимал, что через несколько часов, когда вернется повозка из города, все узнают эту новость. Мешхеди Рахман услышит ее уже на улице Кавама и быстро вернется. Соберет рабочих и сообщит всем. Потом нежелание рабочих поверить в услышанное, их протесты даже, затем удивленные взгляды постепенно сменятся осмыслением новости. и выражением сочувствия, и горестными объятиями некоторых, особенно из числа старых работников, например Абдель-Фазула и того же Мешхеди Рахмана.

Он посмотрел вдаль, туда, где на мулах везли груз хвороста и соломы для топки печи. Двое-трое рабочих стояли без дела возле одной из труб. Ворот колодца работал как часы. Мулы выходили из штольни с грузом глины – это означало, что исфаганцы делают свое дело. Месильщики глины и формовщики торопились до полудня переработать все глиняные кучи и, отформовав материал, выставить заготовки на просушку. Али сидел на кирпичах и палочкой чертил на земле. А вот он нагнулся и понюхал тот кирпич, что лежал рядом с его кирпичом «Али». Ему до удивления нравился этот запах жасмина…

– Вот не слыхал я, чтобы и мальчишки имели прихоти, как беременные женщины! – сказал Фаттах, подходя к внуку. – Это о беременных говорят, что они очень любят запах сырой глины…

Али вздрогнул и, встав с места, поздоровался с дедом. Потом он обеими руками поднял кирпич с земли и протянул его деду.

– А он не глиной пахнет, дед, сам понюхай, больше на запах жасмина похоже, ведь правда?

Дед взял у него кирпич, понюхал и удивился:

– Нельзя сказать, что ты неправ! Мало ли какой тут влюбленный был похоронен… Ты не устал еще?

– Нет, дед! Мешхеди Рахман всё мне на фабрике показал. И в штольню ходили, и к колодцу, и к месильщикам, и к горнам…

– И он все смотрел в небо и с кем-то там говорил?

– Точно. И все время показывал мне знающих свою профессию людей, как в театре!

– Профессионально это! – дедушка изобразил манеру речи Рахмана. – Вот, правильно! Очень профессионально! Молодец. А Немата видел – наездника быков?

– Да, дед! Видел. Я хотел понять, какая у меня задача на этой фабрике, и понял.

– Понял? Вот молодец. Так скажи, что за задача.

– Я Али Фаттах, и на фабрике «Райская» я – внук Хадж-Фаттаха!

Деду стало смешно, но он не рассмеялся. Вместо этого легонько ткнул Али кулаком в живот.

– О Аллах, ты внук Хадж-Фаттаха! Мой внук, а следовательно, ты тут всем как будто заведуешь. Но не думай, что ты действительно заведуешь, этого не делает и ни один из тех профессионалов, кого ты видел…

– Это я понимаю, дед. Это ты здесь как нитка на четках, все скрепляешь…

– Э, нет! Нитка на четках – это не я. Нитка на четках это милость Аллаха, которая каждый день по-новому проявляется. В один день она в ушах Абдель-Фазула, который кричит рабочим, чтобы выходили из штольни, на другой день она в руках Хасана, которого сам ад не опалит – такие кирпичи раскаленные он ворочает. Каждый день как-то по-особенному милость Аллаха проявляется, сегодня вот в той экономности, о которой говорил Махмуд.

– Тот, кто ворот колодца крутит?

– Он самый. Если нет в сообществе хорошего, очень хорошего человека, это сообщество на счет «три» развалится. Волки все разорвут и растащат… Значит, нитка четок – тот самый хороший человек, та самая хорошая работа… Понимаешь?

Али кивнул. Он понял деда, и было радостно от этого. Взял его за руку.

– А ты, дед, из всех самый знаменитый! – Потом Али подумал немного и спросил: – Только как ты узнал про «экономного» Махмуда, я не пойму!

Дед рассмеялся так, словно забыл о смерти своего сына и словно наивысшим удовольствием в мире был для него разговор с внуком.

– Не у одного Абдель-Фазула уши чуткие! – Потом, немного помолчав, он сменил тему: – А теперь, думаю, пришло тебе время на скакуне поездить. Скажу сейчас, чтобы его оседлали и вывели для тебя. Ты рад?

Али чуть не подпрыгнул от радости:

– Еще бы не рад! Да не оскудеет рука твоя, дед!

– Конечно, рад… Бедного парня запугали, водохранилище ему развалили, а на следующий день вместо розги – поощение, катание на скакуне! Как тут не быть довольным?!

Али от всего сердца рассмеялся и воскликнул: