Книга Империя для русских - Владимир Махнач

Англичане прошли свою революцию более чем на сто лет раньше – в фазе надлома. В фазе инерции они (ровесники французов) не только не сохранили революционной романтики, героики и истерии, но сделали революцию для себя неприличной. Английский традиционализм – это традиционность, но также отрицание всякой и всяческой революции. Если и есть культурная категория «английскости», то она обращена к нормандскому, англосаксонскому, даже британскому, кельтскому Средневековью, к античной кельто-римской древности. Она обращена и к более близким эпохам – к традициям елизаветинского времени, когда Англия становилась властительницей морей; к традициям викторианским, когда Англия была уже самой благоустроенной, процветающей державой, хотя и не самой богатой; к любым другим традициям, только не к революционным!

И русские, в тяжелых условиях, при серьезном противодействии многих соседей выходя сейчас из надлома, могли бы точно так же сделать неприличной свою революцию. Тогда нас может ждать по-своему переживаемая некая викторианская эпоха и будущая благоденствующая Россия. На это не жалко ни трудов, ни средств. Любых средств.

Антисистема

Антисистема – категория новая в гуманитарном знании. Понятие антисистемы предложил Лев Гумилев. Он уделил много внимания этому историческому явлению. Ему посвящена заключительная глава основного трактата Гумилева «Этногенез и биосфера Земли», значительная часть главы «Этногенез и культурогенез» работы «География этноса в исторический период».

В своих работах по русской истории Гумилев тоже обращал внимание на антисистемные явления. По сути дела, антисистема принадлежит не этнологии, а культурологии, истории культуры. Но Гумилева это заинтересовало, он подробно и убедительно описал, хотя и не определил, эти структуры, разрушительные для этноса. Ибо антисистемы – структуры, способствующие сокращению жизни этноса, а, следовательно, разрушительные для общества и могут рассматриваться в обеих областях исторического знания.

Нам представляется важным внесение категории «антисистема» в область политической истории, социологии, политологии. Возможно, это важная категория и для ряда областей географической науки.

Весьма интересно – и к этому мы еще вернемся, – что Гумилев не дал дефиниции антисистем. Но называл их и призраками систем, и системами, стремящимися сменить мироощущение на обратное, сменить знак стереотипа поведения данного этноса или его части, субэтноса, социальной страты. Лев Гумилев убедительно отмечает ряд характеристических черт антисистем. Антисистемы отличаются негативным мировосприятием и, как следствие этого, стремятся к разрушению мироздания. Таким образом, пафос антисистемы – самоубийство.

Антисистемы или большинство их рождаются в зонах контакта великих культур, из чего можно сделать вывод, что большинство антисистем синкретичны. Несколько более смелый и, быть может, преждевременный вывод: все синкретические конструкции – религиозные, социальные, философские – суть антисистемы или ведут к образованию антисистемы. Антисистемы всегда характеризуются разрешенностью лжи или даже праведностью лжи для адептов данной антисистемы. Из этого наблюдения необходимо вытекает следующее: антисистемы, по крайней мере в своей социально структурированной части, герметичны и представляют собой структуры с множеством степеней посвящения, в которых на каждой новой ступени посвящаемому открывается некая новая «истина», иногда полярно исключающая «истину» предыдущую. В силу разрешенности лжи адепты антисистемы охотно используют любые привлекательные стереотипы системы, на которой паразитируют. Правильно воспитанный кармат, принадлежащий к антисистеме мира ислама, вел себя с шиитом как шиит, с суннитом как суннит, казался христианину – христианином, еврею – евреем.

Эта тенденция универсальна, и из нее проистекает печальный вывод о невозможности полемики с антисистемой. Любой наш аргумент будет незамедлительно присвоен и предложен нам уже как аргумент антисистемы. Исключительное удобство разрешенности лжи!

Наконец – и это особенно важно при рассмотрении русской культуры, – если антисистема, захватывающая большинство населения небольшой страны или большинство членов некоторой замкнутой группы, стремительно подталкивает их к самоубийству, то совершенно иная ситуация наблюдается, когда представители антисистемы захватывают власть в некотором регионе, большинство населения которого не включено в антисистему. Тогда антисистема меняет знак. Прекращая саморазрушение, она порождает в обществе более или менее деспотический режим, в котором представители антисистемы образуют элиту.

Этот режим не разрушает сам социум, ибо социум рассматривается представителями элиты только как некое средство их собственного антисистемного благоденствия, как рабочая скотина. Подобные, сменившие знак антисистемы, могут жить долго, отказавшись от основного принципа антисистемы – отвержения мироздания. Однако, потерпев политическое поражение и потеряв место «элиты», подобная антисистема снова меняет знак, ибо законсервированный характер не меняет ее сущности: потеряв власть, перестав быть «элитой», антисистема снова становится антисистемой, снова подталкивает этнос к саморазрушению.

Существуют два вопроса, поставленные Львом Гумилевым и, как нам представляется, весьма далекие от разрешения. Так, ученый сблизил понятие антисистемы и химеры, ложноэтнической общности попыткой искусственно, политически или шире, социально-культурными средствами, сформировать этнос. Гумилев приводит в разных своих работах множество примеров химер и достаточно убедительно показывает неизбежность их распада. Но вот насколько антисистема – порождение химеры (а ученый все более склонялся к этой точке зрения), нам думается, судить преждевременно, хотя бы потому, что история знает много больше антисистем, чем химер.

Антисистемы, как видно из работ других авторов, могут рассматриваться уже в древнейшей части документальной истории человечества, на материалах IV–III тысячелетий до н. э. В эти эпохи сама чрезвычайная разреженность населения делала сомнительной попытку химеризации. Химеры недолговечны, в то время как срок жизни антисистем может исчисляться многими столетиями, а может быть, и тысячелетиями. Попытка химеризации подразумевает значительность межэтнических контактов. Антисистемы тоже часто возникают в зоне межэтнического контакта, особенно синкретические антисистемы. Но пока невозможно доказать, что антисистемы всегда рождаются только в зоне контакта. Категория «химеры» принадлежит этнологии, без сомнения. Категория антисистемы скорее принадлежит культурологии. Оба эти явления, несомненно, деструктивны для этноса и для социума, однако химеры распадаются самостоятельно от внутренней деструктивности. Можно предполагать, что антисистемы самостоятельно не распадаются никогда. Все исчезнувшие антисистемы подвергались истреблению.

Таким образом, преждевременно считать антисистему порождением химеры или, осторожнее, процесса химеризации; а вот антисистема, действительно, может стремиться породить химеру, что прекрасно иллюстрирует история России. Действующая в революции антисистема или группа антисистем, придя к власти, предприняла попытку тотальной химеризации, создания ложноэтнической общности «советский народ». То, что химеризация не удалась, можно считать большой удачей русского общества, но, тем не менее, такая попытка имела место.