Книга Жду, надеюсь, люблю… - Ирина Лобановская

В конце концов все закончилось настоящим скандалом. Нервно прислушивавшаяся к разговорам племянника тетка вошла в комнату и вырвала у него из рук трубку.

— Еще раз сюда позвонишь — убью! — заявила она пасынку.

— Да я сам вас всех скорее перестреляю! — весело пообещал Утконос.

На такой оптимистической ноте они и расстались.

На Истру выехали рано утром. Слава присматривался к компании. Один парень быстрый, угловатый, говорливый. Второй — невысокий, с белыми волосами, в очках ученого-математика. Напряженный, лишенный улыбки, но вид вроде цивильный, интеллигентный. Тэк-с…

Девица по имени Рита, полный отстой. Маленькая, худая, чернявая и меланхоличная. И невооруженным глазом видно: сложная. Сидит как пружина сжатая, струна натянутая. Фигурка точеная, но боишься приблизиться — ощущение, что сейчас эта сжатая пружина вдруг распрямится и тебе вдарит.

Зашуганная какая-то… Когда Слава видел этаких, у него сразу возникала мысль: тяжелое боевое прошлое… Глаза блестящие. И прямо-таки пронзающий насквозь, змеиный взгляд. Просто пригвождающий. Рита смотрела на Славу с нескрываемым бесцеремонным любопытством, и он невольно начал чувствовать себя неуютно и скованно. Типичная стерва, пришел Слава к печальному выводу. Фи… А нет ли у нее сестры?

— Нет, — пробормотала в ответ Рита. — А что?

— Да ты очень похожа на одну девушку, в которую я когда-то был влюблен. Она училась со мной в одной школе и, вероятно, потом погибла от наркотиков, — честно сообщил Слава.

Рита чуть не свалилась в обморок. Вот вам и змея! Вантос состроил смешливо-саркастическую козью морду.

Какие они все здесь нервные! На все так реагируют, словно явились из другого мира…

— Можем еще успеть съесть по стаканчику мороженого, — бодро провозгласил быстрый парень по имени Саня.

Слава в ответ засмеялся:

— А я бы сейчас мог и сто граммов выпить — утро еще холодное.

Не удержался… Ванька мрачно отвел глаза. Остальные промолчали, будто не услышали. Подползла электричка.

Рядом со Славой уселась, конечно, Рита и, как он и предполагал, тотчас затеяла разговор. Она прожигала взглядом, как сверлом. Смотрела прямо в глаза, не мигая, так пристально, что в Славиных глазах стало мутиться. И разговор ее не был похож на разговор. Скорее на допрос с пристрастием. Въедливый, без стеснения, без всяких церемоний. Прямой и сухой.

— Ты переводишь, я слышала? А какие книги? Их тебе дают или ты сам выбираешь? По какому принципу?

Вопросы сыпались дождем. Славе это все откровенно не нравилось. Он ждал нормального диалога.

— Тебе следователем надо работать, — брякнул он ей напрямую, едва начав отвечать.

С некоторых пор с девками Слава не особо церемонился. Хватит с него, господа!

Но Рита смотрела так же цепко, не смутившись.

— Если кратко, то я долго не переводил, а теперь пробую опять. Просто потому, что понял: то, что я переводил раньше, могло принести людям вред. Плохая это литература, похабная, грязная, хотя людей привлекает. И платят за нее хорошо.

Рита поинтересовалась с такой же интонацией следователя, с каменным выражением лица, нагловато и четко:

— Значит, ты переводишь не то, что хочешь, а то, что заставляешь себя переводить рационально?

Тэк-с… Славка сорвался сильнее:

— Запомни, Рита, в творчестве есть я и есть Господь Бог! Всё! А с тобой такого масштаба вопросы я, прости, обсуждать не буду. Мы едва знакомы. И сейчас не время для подобных деловых дискуссий.

— Понятно, — кивнула она.

Интонация и пронзающий насквозь, неотрывный, немигающий взгляд не менялись.

Нам с ней уже в разные стороны, подумал Слава. Но у нас одна и та же электричка, господа…

Ваня, сидевший с другой стороны, показал брату книгу. Слава ее листанул. Автор предлагал свое собственное универсальное учение, совмещающее передовые данные научного знания и мистический опыт человечества. Схемы, диаграммы — где какие чакры, где духовное, душевное и телесное, разные зоны человека… Торжественно заявлялось, что открытый автором проект позволяет достигать психофизического контроля с помощью объединенного в одну книгу опыта древних египтян, алхимиков, Заратустры, индейцев майя, шаманов Востока, Будды, Магомета и Христа.

С книгой такого рода Славе сразу все стало достаточно ясно, но он удержался от комментариев. Только осторожно сравнил с учением Грофа.

— Да, про Грофа я знаю, — кивнул Ванька. — И всего, что в книге, не разделяю, но прочитать интересно.

Подал голос блондин в очках. Голос жесткий, как удар топора по мясу.

— А когда к нам каббалист приезжал в клуб, тоже свою книгу оставил.

— Что за каббалист? — изумился Слава. Ванька объяснил:

— Мы пригласили в клуб первого непревзойденного знатока каббалы в России. Он нам про свое учение рассказывал.

Тэк-с, подумал Слава. Демократия — это, конечно, неплохо, но все же… Ладно. Если люди пока мало что понимают — а необразованность Ванькиных друзей в некоторых нетехнических вопросах очевидна, — то лучше не выступать.

Иван резиново засмеялся. Слава глубоко вздохнул. В последнее время он нередко чувствовал себя переростком. Поскольку часто торчала из юных одна истина: все советское, перестроечное — для них понятия исторические, и молодняк сухо вычислял их по учебникам. А для него, Славки, — еще реальный период жизни, который он довольно хорошо помнил. И в начале перестройки государство по сути было еще тем же совком.

— Мы ведем себя и живем иначе, чем остальные, детективов не смотрим и не читаем. Принципиально, — заявил младший брат, почуяв Славино настроение. — У нас большие культурные запросы и высокие интересы и цели. А ты ведь тоже интеллектуал, интеллигент. По происхождению, по занятиям. Человек умственного труда… — Ванька сделал торжественное лицо. — Но порой сбиваешься куда-то не туда, словно популист… А жить надо руководствуясь большими задачами.

Славу начинало колбасить. Слишком много манерности, вычурности, пижонства. Гордости собственным интеллектуализмом, тоже показным, противопоставленным уровню вахлаков, не возражающих против всяких боевиков. Слава любил и Феллини, и Тарковского, но никогда не говорил столь нарочито неестественно и по-книжному. А подростком увлекался и детективами, и ужастиками. Да, он рос не ботаником. И другие тоже. Ну и что такого страшного, господа? Переходный возраст. Перешел — и забыл.

И вот этот их клуб… Разные мероприятия, встречи с интересными людьми, походы… А в чем суть? Почему такие загадочные отношения с пивом? Какие книги они действительно любят, не напоказ? Из книжных увлечений брата Славе вспомнились «Час Быка» и «Лезвие бритвы» Ефремова.

Ладно, сказал он себе, все молодые любят фантастику, а уж по части мистики… Я сам пришел в церковь только в шестнадцать, а до того был жутким антиклерикалом. Мне ли судить…