Книга Эта сука, серая мышь - Ника Сафронова

А потом вдруг Оксанке на телефон раздался звонок. И все замолчали, стали прислушиваться. Хотя, наверное, в душе каждый понимал, что это бестактно.

– Нет-нет, плохо слышно! Я просто не разобрала, кто это?.. Ой, Толя! С ума сойти! Толик, ты откуда? В Москве?.. Чем я занимаюсь? Да вот справляю одно знаменательное событие… Ага, угадал!.. Ну, спасибо! Нет, не восемьдесят четыре. Всего лишь семьдесят девять. Что говоришь? Плохо выгляжу? Слушай, Грязнов, я вот не пойму, на тебя хамеж, что ли, напал? И вообще, нечего мне деньги выговаривать! Приезжай, давай! Да мне наплевать на твои планы на вечер! Приезжай, говорю! Адрес я тебе эсэмэской вышлю. Я же могу это сделать на определившийся номер? Ну, все, сейчас пришлю. И только попробуй не приехать!

Как только Оксанка разъединилась, Гарик ревниво спросил:

– И кто у нас Толик?

– Скоро узнаешь, – беспечно отозвалась Дорохова, щелкнув Гарика по носу.

Но он сердито увернулся и обратился в толпу.

– Ну что, может быть, еще по одной?

– Разумно! – отозвался Олег.

Однако заинтриговавшая Гарика личность не давала покоя и всем остальным.

– Ой, а я знаю! – воскликнула Юляшка. – Это же, наверное, отпрыск той самой восхитительной женщины?

– О, да! – подтвердила Оксанка. – Женщины с большой буквы «Ж» и окончанием ОПА!

Тут и меня наконец осенило.

– Это сын тети Ринаты? – Угу.

– Погодите, девчонки! А вы разве все между собой не родственники?

– Слава тебе, господи, – закрестилась прямолинейная Алина, – бог уберег от таких родственничков! Я бы, наверное, повесилась на первой же березе.

– Мы с Оксаной по материнской линии. А Толик – по линии отца, – объяснила более обстоятельная Юляшка.

– Ясно.

Тут послышался голос Ирины:

– А он как из себя, вообще, видный дядечка?

– Ну, так, – повела глазами Оксанка, – я бы сказала, видный. Во всяком случае, росту он такого, что издалека видать.

Постепенно интерес к Толику угас. И вновь развеселившийся Гарик принялся потешать народ.

Сначала он показал фокус с чайным пакетиком. Жутко глупый и невероятно смешной. Потом взялся за гитару и исполнил ряд пошлейших песен. Я запомнила только припев одной из них. Слова такие: «Эх, Настя, подари нам счастье». Повторяются они раз по пятнадцать при каждом попадании Насти в мужскую компанию.

А после, когда на душу каждого присутствующего пришлось уже достаточное количество алкоголя, настал час стриптиз-шоу.

Я, конечно, хотела сразу же встать и уйти, но Оксанка удержала меня, сказав, что такого я больше нигде не увижу. Поддавшись общему ажиотажу, я принялась помогать задергивать шторы. Расчищать стол от посуды. Зажигать для действа бенгальские огни.

И вот грянули пугающие аккорды (это Олежка поставил диск с музыкой Вангелиса). И на подиум взошел Гарик, обмотанный простыней.

– Я моль! – полным трагизма голосом выкрикнул он. – Я большая белая моль!

Он рывком раскинул руки вместе с зажатой в них простыней (очевидно, символизирующей крылья). И предстал нам облаченным в полосатое трико.

– Брак! Фальшивка! – заорала Ирина. – Мы хотим тело! Подайте нам тело!

– Тело! Тело! – стали скандировать прочие дамы. И я тоже громко пискнула: – Тело!

Олег улыбался всему происходящему. ДДА смотрел исподлобья, кусая усы.

Моль облетела стол по периметру и откинула крылья прочь. Как-то так получилось, что в этих самых крыльях запутался ДДА. И ненадолго сеанс был прерван его злобной возней. Потом Гарик, извиваясь самым кошмарным образом, исполнил несколько мимических этюдов. В число которых вошли: похотливый прищур, облизывание губ и в особенности меня доконавшее полоскание языком, сопровождаемое змеиным шипением. И после этого он медленно приспустил верхнюю часть трико, обнажившись до пояса.

Конечно же, он кривлялся. И его нарочито-угловатые, но вместе с тем пластичные движения вызывали у всех, кроме меня и ДДА, приступы хохота. Но даже я ощутила некоторую долю возбуждения при виде столь ладного, хорошо скроенного мужского тела.

Видимо, всем остальным рельефная, в меру волосатая грудь Гарика показалась еще аппетитней. Потому что комната наполнилась женскими воплями:

– Не останавливайся! Дальше! Дальше!

Бог его знает, кто из них был искренен. Оксанка, так та явно дурачилась. Я видела, как она отвлеклась, набила на мобильнике CMC-сообщение. А потом как ни в чем не бывало продолжила аплодировать:

– Уа-а-а! Давай, Гарик! Нас ждет женщина – мертвая змея!

И вот в самый разгар этих страстей воздух прорезал вдруг насмешливый голос:

– Весело у вас тут!

Все разом перестали орать и обернулись на это едкое замечание. Даже стриптизер оставил в покое свои соски.

В дверях, опершись плечом о косяк, стоял темноволосый мужчина очень высокого роста. Должно быть, это и был Толик.

– Да, в общем, мы и собрались здесь не для того, чтобы скучать, – первым опомнился Гарик.

– Толя! – кинулась навстречу вновь прибывшему Оксанка. – Ты как вошел? Под дверью, что ли, просочился?

– Я бы с радостью подтвердил твое смелое предположение. Но нет. Видимо, кто-то до сих пор не научился пользоваться замком.

– Это, наверное, я не закрыла, – промямлила я, вспомнив, что приходила последней.

Оксанка с Толиком по-родственному чмокнулись. И она представила его гостям.

– Это мой… слушай, Толь, в какой степени родства мы с тобой состоим?

– Ну, наверное, седьмая вода на киселе – это слишком тесно для нас?

– Короче, это мой стодесятиюродный брат.

– Стодвенадцатиюродный, – поправил он.

Все по очереди перезнакомились с Толиком, после чего Гарик накатил ему «штрафную».

– Давай! За именинницу! До дна!

Новичок, не моргнув глазом, осушил полстакана, закусил корнишоном и оживленно потер ладонию.

– Ну что ж, гулять так гулять! – сказал он. – Для скуки действительно поводов нет. Только уж давайте обойдемся без… этого… на столе. Я человек провинциальный. Мне этого не понять. Дайте-ка я исполню что-нибудь, – сказал он, заметив инструмент.

Вот это был голос! Вот это песни!

Толик, нежно обхватив гитару, выводил:

Судьбою не тебе завещана,

Другим любима,

Твоя единственная женщина

Проходит мимо…

Мы все прямо заслушались.

Я сидела, смотрела на него и думала: «Какое интересное лицо у этого Толи. Очень даже! Такое подвижное, умное. И глаза пронзительно синего цвета!»