Книга Отель на перекрестке радости и горечи - Джейми Форд

Генри смотрел, как миссис Битти и еще один молодой солдат проверяют документы, заполняют бланки. Генри поставили на раздачу вместе с парнем в фартуке — тот бросил на Генри быстрый, оценивающий взгляд. Интересно, что ему не нравится — возраст Генри или его наружность? Но солдат лишь пожал плечами и взялся за работу — видно, привык подчиняться приказам.

В столовую гуськом потянулась первая партия японских заключенных. На волосах и одежде поблескивали капли дождя. Некоторые шумно переговаривались, большинство хмурились при виде еды, что раздавал им Генри. Его так и тянуло извиниться. Очередь продвигалась медленно. В открытую дверь Генри видел, как на крыльце возятся дети, пока их родители стоят в очереди.

— Коннитива… — поздоровался молодой парень ставя поднос на металлическую стойку.

Генри лишь молча указал на свой значок. И так раз за разом: всякий, кто радостно приветствовал его, тут же сникал. Может, и к лучшему. Может, о нем пройдет слух, думал Генри. И Кейко узнает, где его найти.

Генри был уверен, что увидит Кейко в очереди. Но всякий раз, когда в столовую входила девочка, надежда вспыхивала и гасла, и сердце сдувалось, точно воздушный шарик.

— Вы знаете Окабэ? Кейко Окабэ? — изредка спрашивал Генри.

Но японцы лишь озадаченно, а то и недоверчиво смотрели на него. Только какой-то старик улыбнулся, закивал, затараторил, но Генри не понял ни слова. Даже если старик знает, где Кейко, что толку от его объяснений?

К половине второго Генри был уже сам не свой от беспокойства. Никто из Окабэ в столовой так и не появился.

Генри наблюдал за японцами: некоторые входили довольно оживленно, но тут же сникали, стоило им взглянуть на еду. Однако никто не жаловался на стряпню ни Генри, ни его напарнику. Интересно, каково этому солдату, ведь он здесь единственный белый, национальное меньшинство. Но опять же, он отработает смену — и свободен. И у него винтовка с длинным штыком.

— Поехали, пора готовить ужин на другом участке. — Миссис Битти появилась, когда Генри, домыв кастрюли, собирал подносы.

Генри привык подчиняться приказам на кухне. Они отправились на другой участок лагеря, где было меньше бараков, зато больше тенистых деревьев и полянок. На карте у миссис Битти был показан весь лагерь, поделенный на четверти, в каждой — своя столовая. Есть еще возможность разыскать Кейко — даже не одна, а три из четырех.

В следующей столовой как раз закончился обед. Миссис Битти велела Генри вымыть и вытереть подносы, а сама обсуждала с шеф-поваром продукты и меню.

— Если управишься раньше, никуда не уходи, — сказала она Генри. — Хочешь здесь продержаться до конца войны — не вздумай своевольничать.

Генри понял, что она не шутит, и кивнул.

Японцам, очевидно, разрешалось заходить в столовую только в обеденные часы. Целыми днями они сидели в своих курятниках, лишь изредка кто-нибудь шлепал по грязи в уборную и обратно.

Закончив работу, Генри устроился на крылечке черного хода и стал смотреть, как из труб на крышах домиков-времянок поднимается дым, как серые ленты сливаются над лагерем в серое марево. Терпко пахло горящими дровами.

Она здесь. Где-то рядом. Затерялась среди сотен людей. Или тысяч. Хорошо бы обежать все эти домишки, постучаться в каждую дверь, позвать ее по имени, но охранники на вышках наверняка настороже. Якобы защищают заключенных. Но если так, почему их винтовки нацелены на лагерь?

Ладно, главное, что он совсем близко от нее. Есть еще надежда разыскать ее и увидеть, как среди хмурых, печальных лиц сверкнет ее улыбка. Но не сегодня. Сегодня уже не успеть.

31

Часы свиданий 1942

Миновали семь томительных дней, и все повторилось сначала, и вновь Генри был полон надежд. На заднем крыльце школы он дождался миссис Битти, и они отправились на юг, в Пуйяллап, въехали через уже знакомые ворота с колючей проволокой в лагерь «Гармония», но на этот раз им предстояло работать на третьем и четвертом участках, еще более плотно населенных. На четвертом участке людей поселили в павильонах, где прежде торговали скотом, в каждом стойле жила семья — так, во всяком случае, говорили.

Родители Генрн гордились сыном. «Молодец, что сам зарабатываешь, глядишь, и накопишь на дорогу в Китай», — хвалил его по-кантонски отец. А мама лишь улыбалась и кивала, глядя, как Генри ссыпает монеты в банку из-под варенья. А что еще делать с таким богатством, когда сахар и обувь по карточкам? Тратиться на дешевые сладости и комиксы — расточительство, тем более если вспомнить лагерь «Гармония», где не хватает самого необходимого.

— Сегодня как в прошлый раз, — буркнула миссис Битти, выгружая из кузова те же японские пряности.

Генри уже понял, откуда они брались. Миссис Битти заказывала побольше продуктов для школы, провозила в лагерь и тайком раздавала заключенным в обмен на сигареты, которые выдавали каждой семье. Генри так и не узнал, продает она сигареты или курит сама.

Зато узнал, что на четвертом участке больше всего заключенных. Этот участок был самый обширный, огромный сарай служил столовой.

— Твои родители не против, если ты поработаешь на каникулах? — спросила миссис Битти, спичкой выковыривая из зубов остатки завтрака.

— Конечно, нет, мэм, — с готовностью ответил Генри.

В том, что он не мог сам заговаривать с родителями, имелась и хорошая сторона. Они решили, что Генри учится на летних курсах или подрабатывает в Рейнир — за плату. Каких только глупых вопросов они не задавали! «У тебя дополнительные занятия? Ты учишь других ребят?» Представьте, их сын учит белых! Генри лишь улыбался и кивал: пусть думают что хотят.

В лагере «Гармония» Генри тоже столкнулся с языковым барьером. Обнаружив китайского мальчишку, стоящего на ящике из-под яблок, японцы не скрывали недоумения. И чем больше Генри расспрашивал об Окабэ, тем сильнее одолевало его беспокойство. Как правило, люди просто отмалчивались, а те немногие, кто хотел помочь, не понимали ни слова. И все равно, как терпящий бедствие корабль то и дело подает сигналы SOS, так и Генри продолжал спрашивать:

— Окабэ, кто-нибудь знает семью Окабэ?

А что, если людей по фамилии Окабэ десятки, а то и сотни? Может, это столь же обычная фамилия, как Смит или Ли.

— Зачем ты ищешь Окабэ? — раздался вдруг голос где-то в середине очереди.

К прилавку неуверенно подошел мужчина. Он был в застегнутой под горло рубашке, некогда белой, а теперь одного цвета с пасмурным небом. Мятые брюки заляпаны грязью. Волосы спутаны, зато бородка и усы аккуратно подстрижены. Держался человек с достоинством, несмотря на свое положение.

Генри поставил на поднос тарелку с кукурузным месивом, приправленным вареными яйцами, и тут узнал его. Да это же отец Кейко!

— Генри? — изумленно спросил тот.

Генри кивнул.

— Будете кукурузу? — Неужели это все, что он способен сказать?