Книга Афганские каскадеры - Сергей Соболев

Поэтому изначально было принято следующее решение: отказаться от стандартных методов передачи данных, использовать пусть ограниченный, но надежный способ пересылки сообщений с «шифрованными» словами. Ну и ждать прямого контакта Козака со связником или с той же Анной – только через них он сможет передать в Москву своим кураторам все, что накопилось важного и содержательного.

Вот и в этом письме, отправленном Козаком сегодня, во вторник, без нескольких минут пять утра, с виду нет ничего особенного. И уж тем более содержательного.

В переводе на русский – а Иван и Анна пишут друг дружке письма то на русском, то на инглише – получается следующее:

«Привет, дорогая! Я был очень занят… Остаюсь в прежнем месте. Много работаю, сопровождаем грузы. Здоров, скучаю по тебе. Постараюсь позвонить. Твой».

Антонов обвел текст, после чего перенес копипастом в открытое загодя окно дешифратора. Программа мгновенно осуществила расшифровку согласно нехитрому, в сущности, алгоритму (не зная который, однако же, можно перебирать варианты кодировки до второго пришествия)…

Несколько букв в тексте оказались выделены программой жирным шрифтом.

Таких букв четыре. Вернее, даже три, поскольку одна из букв встречается дважды.

«b» «e» «l» «l»

– Bell… – задумчиво произнес Антонов. – Что он этим хотел сказать, Анна?

Две пары мужских глаз уставились на молодую женщину.

Козакова неопределенно пожала плечами.

– Это не ответ, – хмуро сказал Антонов. – Какие у тебя есть варианты?

– Да, действительно, – подал реплику Митрохин. – Должны же быть какие-то версии?

Анна сделала глоток кофе. Отрицательно качнула головой, увидев, что Антонов собирается налить новую порцию из кофейника в ее чашку. Потом заговорила, глядя прямо перед собой – то ли на экран, то ли куда-то в далекие пространства:

– Если Иван составил сообщение на инглише, то, значит, он и хотел донести что-то именно на этом носителе. Такова моя первая догадка.

– Умно рассуждаешь, – скорее, чтобы приободрить сотрудницу, чем восторгаясь самой этой «догадкой», заметил Антонов. – Познакомь же нас с остальными умозаключениями.

– Английский вы знаете не хуже меня… Отбросим артикль the…

– Согласен, – подхватил Антонов. – Звонок? Колокол? Что еще?

– Не просто колокол, но также, к примеру, колокол на башенных часах.

– Интересная версия.

– Sound a bell, – Митрохин тоже подключился к «мозговому штурму». – Звонить в колокол…

– Да много чего еще приходит в голову, – Анна по-прежнему смотрела над их головами. – Венчик… или даже «венец». У Шекспира, помните…«In a cowslip’s bell I lie…»

– Ну да, конечно, – Антонов иронично усмехнулся. – Мы тут все наизусть знаем нашего Уильяма, понимаешь, Шекспира…

– Откуда эти строки? – спросил Митрохин.

– «The Tempest»[18].

Антонов удивленно вскинул брови.

– А соответствующий отрывок можешь выдать на языке сэра Уильяма? – спросил он. – Ты, наверное, уже справилась у Гугла?

Анна вяло продекламировала:

Where the bee sucks, there suck I:

In a cowslip’s bell I lie;

There I couch when owls do cry.

On the bat’s back I do fly,

After summer merrily[19].

– Хм… – Антонов с усилием потер переносицу. – «На нетопыря вскочу, вслед за летом улечу…» Ну и что из этого можно, по-твоему, вычленить?

– Не знаю, – хмуро отозвалась Анна. – Вы просили зачесть фрагмент пьесы, я выполнила ваше пожелание.

– Иван раньше проявлял склонность к Шекспиру и его творениям?

– Мы редко бывали в театре. В основном, если помните, «горели на службе».

– Вот что… Убавь сама огонек накала.

– Извините, если что не так сказала.

– Может, в ваших приватных разговорах всплывала эта тема?

– Не припомню такого.

– Заворачивать ключ к инфе в шекспировские драматические тексты? Это слишком сложно, – подал реплику Митрохин. – Вряд ли Иван додумался бы до такого.

– Он не так глуп, как некоторым кажется, – отреагировала на грани фола Козакова. – Но, думаю, – смягчив тон, продолжила она, – он и вправду не стал бы так усложнять нам расшифровку. Тут что-то другое. Что-то попроще шекспировской «Бури» и наверняка относящееся к тому, о чем его через меня, когда мы ездили в Таиланд, попросили.

Антонов слегка вздохнул.

– Ладно, – сказал он, – какие еще есть варианты трактовки слова bell?

– В терминологии, использующейся в промышленности, это слово может означать «воронка», «раструб». Или – «домна».

– Хм… Уже кое-что. Знать бы только, к какому именно промышленному процессу относит сам Иван это присланное им слово-ключ.

Кураторы обменялись быстрыми взглядами.

– В ядерном синтезе это слово употребляется? – спросил Митрохин.

– Этот вопрос следует задать профильным специалистам, – сказала Козакова.

– Идем дальше, – поторопил ее Антонов. – Что еще, Анна? Какие значения этого слова могут быть интересны в нашем случае?

– В качестве существительного используется в значении «крик оленя», «рев самца»… – Анна чуть покраснела. – Знаете ли, такой вопль во время течки у самки…

– Забавно, – сухо сказал Митрохин. – Но вряд ли подходит под наш случай.

– А вот мне не очень «забавно»… Четвертый год живу… как ненормальная.

– Не отвлекайся, Анна, – сказал Антонов. – Варианты еще имеются? Или все, иссякли?

– В горном деле – «купол», «нависшая порода».

Гэрэушники вновь переглянулись.

– Вот, – сказал Митрохин, – уже «тепло».

– Слово это встречается также в некоторых английских и даже шотландских идиомах.

– Например?

– У шотландцев это слово входит в выражение, звучащее в переводе как «схватиться с очень сильным противником». Если нужно, я могу найти на языке оригинала…

– Не думаю, что Иван хотел до нас донести что-нибудь про шотландцев и их национальный эпос. – В голосе Антонова прозвучали нотки сарказма. – Какие еще выражения приходят на ум?

– To bear the cap and bells…[20]