Книга Игра в убийство - Найо Марш

Констебль Банс задержал их у ворот, и они поделились с ним кое-какими новостями. Фрэнток был во мраке, и холл с погасшим камином живо напоминал о воскресной трагедии. Найджел нежно поцеловал Анджелу, стоящую на верхней площадке с зажженной свечой в руках.

— После вычеркивания Токарева список подозреваемых уж очень сузился, — вдруг сказала она. — Найджел, как вы думаете, кого имеет в виду мистер Аллейн, когда говорит, что больше не подозревает… нас?

— Боже мой, дорогая, ну что за мысли на ночь!

— Мне иногда кажется, — проронила Анджела, — что он никому не доверяет. Что мне делать с этими письмами?

— Отдайте мне. Я ему завтра их покажу, и, может быть, мы сумеем поехать в Лондон после следствия и незаметно вернуть их.

— Да, конечно, — согласилась Анджела. — Большое спасибо, милый Найджел, но, если не возражаете, я пока что оставлю их у себя.

Она неожиданно поцеловала его, прошептала: «Спокойной ночи!» и убежала.

Найджел разделся и лег в постель. Пульсирующая боль в пальце некоторое время не давала ему заснуть, но в конце концов, окруженный толпой ухмыляющихся рож, похожих на Сумилова, Василия, Янсена и трех «товарищей», он снова упал на сиденье быстроходного автомобиля и с бешено колотящимся сердцем помчался в круговорот ночи.

Следствие началось в одиннадцать часов следующего утра в Малом Фрэнтоке. Оно заняло очень немного времени и вообще оказалось совсем не таким страшным, как предполагали участники приема. Найджел, разумеется, уже был осведомлен о содержании завещания Рэнкина. Чарлз оставил ему большую часть своего состояния, включая дом с обстановкой, но было несколько оговорок, в том числе — три тысячи фунтов завещались Артуру Уайлду, а книги, картины и предметы искусства — сэру Хьюберту Хэндсли. Завещание фигурировало на следствии, и Найджелу сразу показалось, что все рассматривают его как убийцу, но на самом деле это практически ничего не добавило к общей картине. Коронер[12]посвятил много времени показаниям служанки Мэри и задал массу вопросов Артуру Уайлду, поскольку эти двое были последними, кто говорил с Рэнкином. Большое внимание было уделено «русскому элементу». Аллейн дал краткий сухой отчет о собрании «товарищей» и подчеркнул, что ясно слышал, как они определенно установили, что Токарев не причастен к убийству. Сумилов, вызванный в качестве свидетеля, подтвердил это. Удивительно скромный и плохо одетый адвокат наблюдал за процессом от имени доктора Токарева. Коварные и театральные действия братства вызвали порядочную сенсацию.

Розамунду Грант не вызывали, но миссис Уайлд, с ярко-красными губами и бледным лицом, поддержала Уайлда в отчете об их разговоре во время убийства. С сэром Хьюбертом, который выглядел страшно шокированным, коронер обращался подчеркнуто учтиво. Был затронут инцидент с завещанием кинжала сэру Хьюберту, но коронер не придал ему никакого значения.

Аллейн попросил отсрочки; в целом дело закончилось, оставив многочисленных зрителей с чувством, что им была подана измена, тогда как они заказывали убийство.

Теперь гости могли свободно покинуть Фрэнток, и затянувшийся уик-энд Найджела подошел к концу. Перед ним предстала перспектива возвращения в свой кабинет в редакции газеты, заваленный отвергнутыми рукописями. Редакция вела себя очень тактично. Джемисон, его шеф, звонил ему и довольно задумчиво советовал не волноваться. Найджел представил себе охочего до новостей Скотта и, улыбаясь про себя, уделил часок перед следствием описанию «русского элемента».

Сейчас он в последний раз стоял у окна своей маленькой валлийской комнаты, слышал раздражающее повизгивание миссис Уайлд, разговаривающей с мужем по ту сторону ванной. Анджела исчезла сразу после следствия, видимо, торопясь в Лондон с письмами. У Найджела не было возможности поговорить с ней, и он чувствовал себя несколько уязвленным. Вздохнув, он отвернулся от окна и положил на туалетный столик фунтовую бумажку для Этель-разумницы. Целый фунт! «Щедро и довольно расточительно, но ведь это она видела его перед тем, как свет погас, — подумал он, — и этим обеспечила ему алиби». В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Найджел.

Это был сэр Хьюберт. Он неуверенно вошел, поморщился, услышав голоса Уайлдов, и тихо заговорил, не глядя на Найджела.

— Я побеспокоил вас только для того, чтобы сказать, как глубоко я чувствую… — он поколебался и затем продолжал более энергично: — как глубоко я сожалею о трагических обстоятельствах вашего первого визита сюда, Басгейт.

— О, пожалуйста, сэр… — начал было Найджел, но тот перебил его.

— Я знаю, вы будете вежливы и великодушны, но, хотя это очень мило с вашей стороны, суть происшедшего не изменится. Я чувствую огромную ответственность перед всеми гостями, но перед вами — особенно. Если я когда-нибудь смогу вам быть полезен, обещайте, что обратитесь ко мне.

— Вы очень добры, — растроганно ответил Найджел. — Я надеюсь, сэр, что вы сумеете, если только с моей стороны не будет дерзостью так сказать, избавиться от чувства болезненной ответственности перед нами. Я… Я любил Чарлза, естественно, но едва ли знал его так, как вы. Я полагаю, что вы, его близкий друг, пережили его смерть тяжелее, чем любой из нас.

— Я очень любил его, — сказал Хэндсли бесцветным тоном.

— Вы, конечно, знаете, что он завещал вам несколько картин и других вещей. Я прослежу, чтобы они были отправлены вам, как только все утрясется. Если среди его имущества есть что-нибудь еще, что вы пожелали бы иметь в… в память о Чарлзе, я надеюсь, вы дадите мне знать. Это звучит ужасно, но я думаю…

Найджел смущенно умолк.

— Чрезвычайно вам благодарен. Я вас вполне понимаю, но уверен, что нет ничего… — Хэндсли отвернулся к окну, — кроме, пожалуй, кинжала. Как вам известно, он в любом случае мой. Полагаю, что с завещанием все в порядке.

На две-три секунды Найджел буквально лишился дара речи. Он уставился на благородный седой затылок сэра Хьюберта, и совершенно непредсказуемые мысли закружились в его смятенном уме.

— Разумеется… — услышал он собственный голос, но Хэндсли перебил его.

— Вы находите очень странным, что я выражаю желание владеть этим оружием, — сказал он. — Для вас, возможно, это странно, но вы не являетесь ни страстным коллекционером, ни беспристрастным ученым. Этот кинжал не сможет более убедительно напомнить мне о том, о чем я и так никогда не смогу забыть, и, мне кажется, именно в память о Чарлзе я должен получить его, как только полиция кончит с ним разбираться. Вы этого не понимаете, но Чарлз, который знал мой характер, понял бы меня. Я думаю, что тот, кто интересуется теми же вещами, что и я, поймет меня. Это научная точка зрения.

— Что там насчет научной точки зрения? — спросил Уайлд, высунув голову из двери ванной. — Извините, что вмешиваюсь, но я услышал эту фразу.

— Вы могли бы объяснить это, Артур, — ответил сэр Хьюберт. — Мне надо идти успокоить Розамунду. Она все еще не в себе, и Аллейн обязательно хочет напоследок побеседовать с ней сегодня. Артур, скажите, думаете ли вы…