Книга Черный лед - Энн Стюарт

Бастьен так по-деловому говорил о жизни и смерти, что у Хлои не возникло ни малейшего сомнения в том, что он в точности выполнит свои обещания. Она смогла лишь заглянуть в его темные пустые глаза.

— Как я могу поверить, что ты сможешь меня защитить?

— Никак. В этой жизни никто никому ничего не гарантирует. Ты определенно получишь больше шансов, если будешь со мной, а не сама по себе. Но если я потерплю неудачу, могу обещать тебе, что сам убью тебя, прежде чем ты попадешь и руки кого-нибудь хуже Хакима. Я же сделаю это быстро и безболезненно.

Хлоя проглотила комок в горле.

— Бывает кто-то хуже Хакима?

— На самом деле лучшими специалистами по пыткам и допросам обычно бывают женщины. Ничего удивительного в этом нет.

Она уставилась на него во тьме:

— Черт возьми, да кто ты такой?

Его холодная усмешка мало обнадеживала.

— Ты больше не считаешь меня торговцем оружием из Марселя? Помнится, ты довольно долго в это верила.

— Так кто же ты? Бастьен Туссен — это настоящее твое имя?

— Я что, кажусь тебе праведником? А, Хлоя? Незачем тебе знать, кто я на самом деле. Достаточно сказать, что я участвую в международной операции, о которой знает всего лишь несколько человек, но лучше бы и они не знали. Просто молчи и делай, что я говорю.

Она смотрела на него, а в желудке ее стоял холодный болезненный ком.

— Ты можешь сказать мне одну вещь? Ты на стороне хороших парней или плохих?

— Поверь мне, — утомленно ответил он, — особой разницы между ними нет. Нам нужно выбраться отсюда до рассвета. Выпутывайся из этого своего сексуального наряда и надень что-нибудь нормальное. Только американцы умудряются засыпать в таком снаряжении.

Она посмотрела на свою ночную сорочку из мягкой фланели.

— Мне что, надо было надеть кружевное неглиже, когда я замерзла до полусмерти? Ты насмотрелся дрянных фильмов.

— Я не смотрю никаких фильмов.

Хлоя сползла с матраса, стараясь держаться как можно дальше от Бастьена. Это не имело смысла — он, похоже, вообще не собирался ее касаться. Она держала свою одежду в ящике у окна. Поднявшись с пола, она вытащила оттуда чистое белье, джинсы и теплую рубашку. Она направилась было к ванной, но ее остановил его голос:

— Куда это ты?

— В ванную. Я собираюсь пописать, а потом я собираюсь там переодеться, если ты не возражаешь.

— Хлоя, мне неинтересно разглядывать твое голое тело.

Бастьен уже и так это ясно показал, но его спокойное заявление стало последней каплей. Хлоя в гневе швырнула одежду на ближайший стул и рывком стащила через голову ночную рубашку, услышав треск рвущейся ткани. Рубашку она бросила на Бастьена, затем схватила одежду и отправилась в ванную, отсвечивая наготой в лунном сиянии.

В последнюю минуту она сумела остановить себя и не хлопнуть дверью, как ей того ни хотелось. Хотелось все же не настолько, чтобы умирать из-за этого, и уж точно не настолько, чтобы заставить его сорваться с насиженного места на полу и опять ее скрутить. Бастьен не мог бы высказаться яснее: он использовал секс для одной-единственной цели — для сбора информации. Теперь, когда он знает все, что ему требовалось знать, Хлоя ему больше не нужна.

Ей хотелось встать под душ, но это было бы уж слишком. Она воспользовалась туалетом, потом быстро оделась. Ее подстриженные волосы высохли в беспорядке и выглядели лучше, чем она опасалась, но были весьма далеки от голливудских образцов. Впрочем, он ведь не ходит в кино. Да и пусть думает что угодно, это вообще не имеет значения, поскольку она ему неинтересна. И слава богу.

Ей следует исполнять все, что он скажет. Она должна быть тихой, покорной — все, что угодно, лишь бы убраться к чертям поскорее из этой Франции. Она не будет в безопасности, пока не уберется отсюда, но, даже несмотря на те жуткие часы, что провела с Хакимом, она не могла по-настоящему поверить, что над ней нависла такая страшная опасность. Нет, самое важное — убежать как можно дальше от ее таинственного спутника и не опасаться, что он объявится вновь как раз тогда, когда она поверит, что наконец спаслась.

Бастьен поймал рубашку одной рукой, наблюдая, как Хлоя шествует по комнате. Ее тело белело в лунном свете, и он разглядел, что мазь сделала свою работу.

Удивительно, но его почти что разобрал смех. Она выглядела такой оскорбленной и понятия не имела, насколько на самом деле очаровательна. Ему ничего так не хотелось, как сорвать с себя одежду и оказаться вместе с ней под одеялом, забыться в ее теле, во тьме. Он устал. Как же он устал!

Но он сохранял дистанцию, даже когда прочитал в глазах Хлои, что может ее получить. Он зарылся лицом в мягкую фланель, вдыхая запах ее тела, ее душистого мыла, ее кожи. Она понятия не имела, каким эротичным было прикосновение мягкой бесформенной фланели, обнимавшей гибкое сексуальное тело. И он не собирался ей об этом говорить.

Если бы у него в душе сохранились еще какие-то нежные чувства, он оставил бы себе эту рубашку в качестве сувенира, чтобы вспоминать о Хлое впоследствии. Она не походила ни на кого, с кем он имел дело прежде, — уязвимая, рассерженная и удивительно храбрая. Впрочем, ему не нужна была рубашка, чтобы помнить о ней все то время, которое ему осталось прожить. Вряд ли долгое.

Хлоя порвала рубашку, когда стаскивала ее с себя, — он этого не заметил, потому что слишком занят был тем, что исподтишка восхищался ее прекрасным телом. Ткань была ношеной и разошлась от рывка, из нее был выдран клок. Хлоя не заметила. У нее не будет возможности собрать перед уходом хоть какие-нибудь вещи, но этот кусочек ткани он спрятал к себе в карман. И как раз в этот момент Хлоя вышла из ванной, все такая же рассерженная, как вошла, но — увы — одетая.

Ничто так не выводит из себя женщину, как если сказать ей, что ты ее не хочешь, подумал Бастьен. Он не мог допустить, чтобы Хлоя питала неоправданные надежды. Секс, который случился между ними, был именно сексом и ничем больше — коротким, яростным, даже грубым. Она принадлежала к числу чудесных девушек, созданных для нежных любовников. А не для того, чтобы скитаться по миру на пару с убийцей, спасая свою жизнь.

Он только сейчас мысленно назвал себя так, но это слово как нельзя более подходило ему. Он убивал, спасая свою жизнь, убивал хладнокровно, убивал как террорист и убивал в настоящих сражениях Он убивал и женщин, и мужчин и молил Бога, чтобы ему не пришлось убить Хлою. Но если придется, он это сделает.

Может быть, если дойдет до этого, он скажет ей все, прежде чем она умрет. Он может убить ее очень быстро, так что она едва ли осознает, что с ней происходит, но, прежде чем вонзить нож ей в сердце, он может сказать ей правду. По крайней мере, она умрет, удовлетворив самолюбие.

Нет, нельзя опережать события. Если он будет вынужден убить ее — это провал. А он не из тех, кто смиряется перед возможностью провала. Пока они способны держаться на ногах, они будут уходить от погони. А чтобы они держались на ногах, он не должен протягивать к ней руки.