Книга Переписка. Письма митрополита Анастасия И.С. Шмелеву - Антон Владимирович Карташев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пожить еще хочется, до «ныне отпущаеши».
Низкий поклон Ольге Александровне. Здоровья, здоровья, здоровья.
Храни вас Бог. Сердечно Ваш А. Карташев
[На полях:] Опять иду с камнем на сердце в Бодлейяну…
26. VIII. 1934.
«La Jaure», Allemont (Isère)
Дорогой Антон Владимирович,
Утешили чудесным письмом об Оксфорде! Весь я прооксфордился, наскрозь! И все же – не тянет меня Альбион (ибо – поезжай я, – вытянет всего в Ла-Манше). Вижу – Вы зарядились хорошо ладностью и укладливостью островитян. А любопытно бы этих почтенных джентльменов переселить на годок в «недра адовы», – что бы сталось с их хладнокровием, уверенностью в себе и – в культуре своей, и с их благодушием людей, знающих себе цену? Сытый лев – и тот благороден и великодушен и – крепко уверен в бытии своем и милостиво взирает на мир Божий (и, может быть, даже – кто его знает! – почитывает – во сне – Гомера!).
Поразила нас дешевизна у мореплавателей. Да-а, можем гордиться, чорт возьми! – ни-щие, а проживаем в стране самой «дорогой»! И – как-то живы еще.
Теперь, конечно, поздно, а мелькало мне – попросить Вас предложить богословам и пастырям англиканским вопрос: допустимо ли-с… играть в гольф, крикет, теннис, крокет, бридж, футбол, воли-болл и, чорт их знает, – в поло, кажется… (это все касается их, пастырей и богословов), есть по 5 раз в день (разные эти лёнчи, брек-фесты и проч.), до отвалу, выпивать портеру, виски, коктейлей, рома, коньяку и проч., курить «сладкий» табак, подремывая в кожаных креслах, очень удобных, дедовских, накрыв красную лысину «Таймс»ʹом или даже – церковно-приходскими ведомостями… – и все это, когда там (у нас-с!!!) и проч… – и затем, снова и снова приступать к творчеству во… Славу Божию?.. к выработке новых «догматов», к изысканиям «корней» и «камней» христианства?.. Сколько во всей этой сытости и благополучии – пошлости (прикровенной), самоуверенности… (скрытого, конечно) презрения к… нам!: «А вы вот… обиваете мировые пороги»… Вы скажете – напротив, такое радушие… и т.д. Но мы-то знаем – ис-то-рию. Надо было «выполнить программу» – и се выполнили… «протестом» (года 4 тому). А ныне в покое продолжают. Я это к тому, что все эти Оксфорды, Кембриджи – проч. – красивые гро́бы. И раз попущено то, что попущено… (и уже 17 лет!) – я бы не заплакал, если бы эти куполообразные библиотеки и дворцы-университеты были сожжены и разметаны новыми гуннами. Ни-к-че-му… все это, а лишь для «самоуважения». Это все самозабава – все эти конференции… самообман. Можно было обольщаться во времена милейшего Гладстона и несколько поздней, но теперь… все это – как мертвому греку пиявка. Вы, конечно, возражаете и даже негодуете – на эти мои ереси… А я скажу еще: лучше бы все эти милые маниловцы (и бессознательные тартюфцы), заголя ж…у, бесчинствовали: по крайней мере, знато было бы, с кем имеешь дело. О них сказано: «вскуе же чтут Мя». Суета, как суетой объяты все эти Бердяевы, Федотовы, и проч. фокусники. Вы – один! – бьетесь в тисках, горите… и веруете. Блажен, кто верует… И Вам, лишь Вам из «оных» желаю страстно пережить всех Сталиных и проч., дожить и, воистину, вливать правду в оскверненные души русские… перестраивать!
Надеюсь, милая Павла Полиевктовна с Вами! Мое письмо, может быть, не застанет Вас на «острове благоденственного жития»… – дошлют. Мы живем по Милости Господней. Ничего. Я хочу писать. Много хожу. Скоро «во-свояси». Пошли грибы, – сушка. Но есть еще и черника. Булгаков отъехал. Лазали с Ольгой Александровной по скалам – не поверите! – таскали нас сниматься… над водопадом! – Высота 1800 м. (Allemont –800). Хорош здесь «черный» хлеб, деревенский.
Идет корректура «Богомолья». Обокрали меня голландцы – издали «Человека». Грожу судом, но… кишка тонка. Эх, если бы эти английские пасторы издали «Лето Господне» и «Богомолье» – …все-таки доброе дело бы сделали… хоть мне. Но… им не до сего. А небось и на это оставлены деньги некиими гладстонами?
Поздравляем Вас – запоздало! – с прошедшим днем Ангела, милый Антон Владимирович. Все мы целуем Вас и куму. До свидания. Ваш Иван Рыдалец.
29. IX. 1934.
3, rue Manin, Р. XIX
Дорогой Иван Сергеевич!
Не знаю, где вы сейчас. Пишу с риском, что письмо не дойдет, а потому скупо и кратко. Мы с 30 августа уже дома, так что Ваше последнее письмо, адресованное в Оксфорд, я получил уже здесь в Париже.
Вчера получил от Президиума РНК приказ написать Вам по срочному делу. Как все годы, по нашему траурному календарю в дни мрачной годовщины Октябрьской революции будут панихиды в церкви и вечером собрание с речами. Опыт показал, что эти собрания всегда бывали многолюдны.
В этом году тем много: и женевский триумф большевиков240, и горький «писательский» съезд в Москве241, и «амнистия», и прочие испытания…
Явилась мысль: нельзя ли в этом году придать этому собранию (3 ноября в Дмитриевскую субботу242) «писательский характер»: попросить выступить Вас, Бальмонта, Бунина, Мережковского и т.д.? Пишу пока Бунину и Вам. Откликнитесь поскорее в общем смысле. Строить нам по этому плану или нет243?
Начинаем новый учебный год. В этом году 30 апреля уже 10-летие Богословского института! Полетели 10-летия!.. И с ними мы – в Лету!..
А «Троцкие» не сдаются. В своей «La Vérité» он прямо призывает к вооруженному восстанию и свержению правительства Думерга244. Да! буквально!! И это так же печатается и дозволяется в Париже, как дозволялись речи Ленина с балкона Кшесинской245. Керенщина всемирна246. И результаты, очевидно, будут аналогичные.
Ну, надеемся, до скорого свидания. И.К. Денисов уже ждет вас с Ольгой Александровной и с нами к себе на трапезу вместе с митрополитом Евлогием.
Целуем. Ваш А. Карташев
2 октября 1934, 10 часов вечера.
Boulogne
Прибыли дня 4 тому, дорогой Антон Владимирович, помаленьку вхожу в колею повседневности. Но не буду о своем, а вот – по вопросу.
Я не буду выступать
