Книга Перекресток в Никодимске - Ярослав Чеботарев

сильной женщины самостоятельно прокладывающей путь и умеющей справиться с любой ситуацией казался ей идеалом. На фиг принца! Нужно всего добиваться самой и не ждать, пока за тобой приплывут под алыми парусами.

    Проблема была в том, что она сама не знала, чего хочет от жизни. Широкий спектр интересов имел и оборотную сторону: она никак не могла определиться с будущей профессией и в какой ВУЗ поступать. То ей хотелось быть медиком или ученым-вирусологом. То всерьёз заняться прикладной математикой. Экономика и банковское дело тоже по-своему её привлекали, иногда она думала сделать карьеру, как мама. И техническое образование не казалось ей чуждым, в мечтах она периодически видела себя в качестве изобретателя невероятных девайсов. Это особенно ярко проявлялось после просмотров роликов, посвящённых Илону Маску. Наряду с Бенедиктом Камбербэтчем этот человек казался Жанне идеалом мужчины. Противоречие заключалось в том, что подобный интерес снова возвращал её к ожиданию принца, которое страшно её раздражало. В итоге она решила сосредоточиться на учёбе, оставив личную жизнь на потом: сначала нужно чего-то добиться самой, а уж потом искать достойного кандидата под стать себе.

    Последним увлечением стала психология. Девушка пыталась разобраться в себе и других, всерьёз подумывала о том, чтобы пойти учиться на психолога, слушала лекции в Интернете и читала соответствующие книги, но окончательного решения пока не приняла. В декабре нужно было определиться, какие ЕГЭ сдавать по выбору, и Жанна договорилась с родителями окончательно разобраться до этого срока.

    День, перечёркнутый кровавой чертой, пошёл насмарку. Жанна застирала вещи, засунула их в стиральную машинку и, выпив обезболивающее, вернулась в свою комнату. Стало немного полегче, но настроение всё равно было очень паршивое. Она завалилась на кровать и стала раз за разом собирать кубик Рубика — любимую ещё с раннего детства игрушку. Это её всегда успокаивало, помогло и в этот раз.

«Нечего раскисать,— подумала Жанна.— Надо бы к литературе подготовиться и закрепить прошлый успех».

    Шокировать учителей правильными, но нестандартными ответами, стало для Жанны своеобразным хобби. Часто она специально готовилась под конкретную тему, но иногда выезжала на общей эрудиции. Только с непробиваемым Ферштейном этот способ не прокатывал: на любые ответы тот реагировал одинаково спокойно, то ли зная все возможные способы решения задач, то ли оттого, что вообще разучился удивляться. Сейчас Жанну больше всего занимала литература. Она затаила злобу после случая с Мишей. Ладно этот трусливый увалень, но учительница должна же принимать меры! А эта размазня улыбается как ни в чём не бывало.

    В литературе у неё был свой идеал. Причем не только литература, а именно учителя. Ещё до того как она освоила Ютуб, по телеканалу «Культура» показывали видеоуроки писателя Дмитрия Быкова, и девушка буквально влюбилась в его манеру преподавать. «Вот бы нам такого учителя, вместо нашей Лайки,— думала она.— Вот уж кто действительно разбирается в вопросе и умеет объяснять!». Она сверилась с учебником и полезла в Интернет в поисках продолжения темы «Поэзия Серебряного века», начатой на прошлом занятии.

    Эту поэзию Жанна не любила. Она намертво ассоциировалась у неё с Есениным, которого она с некоторых пор просто не переносила. Как назло, в Интернете Сергей Александрович вошёл в моду, в соцсетях очень тяжело было найти хотя бы одну девичью страницу, на которой не было цитаты знаменитого хулигана. Жанна точно знала, что разговор на уроке обязательно зайдёт об этом поэте, потому тщательно готовила ответ, базировавшийся на поэзии Маяковского, который своей революционной непримиримостью был ей гораздо ближе. На всякий случай даже разыскала несколько матерных стихов, чтобы в очередной раз шокировать класс, если представится такая возможность. Она с удовольствием проговаривала:

Вы любите розы?

А я на них срал!

Стране нужны паровозы,

Нам нужен металл!

«Прямо как рэп у Окси, не негры всё-таки его изобрели,— размышляла Ивова.— Ну я вам завтра устрою!».

    Быков на Ютубе вещал про цветущее болото Серебряного века. «Несвобода была двигателем культуры,— вздыхала про себя Жанна.— А у нас та же фигня, то же болото, но не цветущее, просто серая безысходность, без великой культуры. Никакого модерна, только архаика. Сто лет прошло, ни фига не поменялось». Отличница на отдельном листке набросала себе целый конспектик, чтобы гарантированно блеснуть на первом уроке.

    Жанна не ошиблась. Елена Андреевна действительно продолжила тему поэзии, отложив масштабную прозу Серебряного века на следующие занятия. Она вдохновенно продолжила рассказывать о течениях того бурного времени. Для большинства учеников тема была по-прежнему малоинтересной. Никто не вникал в различия между имажинизмом и акмеизмом. Жанна злорадно ждала своего часа: когда речь зайдёт о футуризме — торжественно выступить о Владимире Владимировиче. Но Елена Андреевна, словно ожидая такого демарша, не спешила переходить к этой теме. Словно издеваясь и нарушая установленную хронологию, она заговорила о имажинизме Есенина, и тут случилось что-то совершенно невероятное. С задней парты поднял руку Рогоносов, под удивлённые возгласы одноклассников добровольно вызвавшись отвечать.

— Ну, короче, Сергей Александрович Есенин — это русский народный поэт, который родился в крестьянской семье и очень пропитался крестьянским духом…— неуверенно начал Носорог.

    По классу прокатился лёгкий смешок. Санёк засопел, нервно хмыкнул и продолжил:

— Ну то есть стихи его были пропитаны крестьянских духом и любовью к Родине, поэтому его хорошо понимали в народе и принимали люди. Литературным направлением его был имиджинизм, от английского слова «имидж»…

— Имажинизм,— поправила его Елена Андреевна.— Это от латинского «imagio» — образ. Продолжай, пожалуйста.

— Ну да, да, образ,— радостно ухмыльнулся Носорог.— Значит, образ Родины, крестьян там всяких и вообще. Есенин очень любил выпить и поэтому был очень близок с народом, люди его хорошо понимали. У него был даже такая книжка стихов «Москва кабацкая». А ещё он женщин очень любил, у него было много жён…

— Султан, что ли? — ехидно выкрикнул с места Сёма.

— Не, ну не сразу, не одновременно много, а вообще,— попытался исправиться Носорог.— Короче, женщинам он тоже посвящал много стихов. Ну и вообще женщины до смерти его и довели. Последняя жена упрятала его в дурдом, откуда он сбежал и повесился в Питере, в гостинице «Англетер».

— Какой ужас! — воскликнул неугомонный Сёма.— Так и знал, что все проблемы от баб.

— Тише! — оборвала его Елена Андреевна.— Саша, может быть, ты нам прочитаешь что-нибудь из поэзии Есенина, в качестве примера?

— Ага! — радостно кивнул Носорог.— У меня есть стих любимый. Только можно, я подглядывать немножко буду, если забуду